Принцип мести - Сергей Зверев Страница 27

– Встретимся после ужина, – кивнул я Даше.

– Вы не составите нам компанию в преф? – поинтересовался Эрнст. – Ваш друг уже дал свое согласие.

– С удовольствием. А кто четвертый?

– Главврач кумысолечебницы. Он едет в Азию распространять свой опыт.

– Любопытно. В Азию со своим кумысом.

– Вот именно что со своим. Он вам еще не предлагал? Значит, предложит.

Меню ужина действительно состояло из блюд, перечисленных писателем. Он упустил лишь печенье альбертовское и кюммелькухен шоколадный. Отведав всего понемножку, мы с Игнатием уселись у стола по диагонали – с таким расчетом, чтобы наши партнеры по преферансу – Эрнст и главврач кумысолечебницы – расположились подобным же образом. Последним, кстати, оказался веселый и коммуникабельный «агент» ФСБ, тут же предложивший нам вкусить всю прелесть чудодейственного напитка, который он предусмотрительно взял с собой.

– Под влиянием кумыса, да будет вам известно, мужская сила приумножается. Никакой «Виагры» не надо.

Мы горячо поблагодарили его за столь заманчивое предложение и пообещали прибегнуть к испытанному средству как-нибудь в другой раз.

– Вы когда-нибудь занимались любовью на борту воздушного судна? – спросил главврач с ленинским прищуром.

– Нет, – ответил за всех Эрнст.

– Обязательно займетесь. Если выпьете стаканчик кумыса, – сказал он убежденно и раздал карты.

Я взглянул поверх карточного веера на Дашу, которая, кажется, готовилась ко сну в другом конце салона, и сосредоточился на игре.

– А что нужно сделать, чтобы нейтрализовать действие вашего снадобья? – спросил Эрнст.

– Ничего. Все пройдет само собой.

– Само собой?

– Лучшее средство от любви – бег в противогазе, – по-армейски пошутил Игнатий и сделал ход. По-видимому, служа в морской пехоте, он играл не только в преферанс и не только на интерес.

– А я, пожалуй, выпью, – решился наконец Эрнст. – Налейте.

Действие кумыса сказалось буквально через полчаса: писатель сделался необыкновенно оживлен и разговорчив, причем на строго определенную тему. Возможно, на него так подействовало появление Даши, которая решила повременить со сном и чуть позже присоединилась к нашей компании.

– Представляете, в моем последнем романе, – без умолку трещал он, – допущена опечатка, которую заложил я сам, собственноручно. Вместо того чтобы написать: «Альбина спала, нахмурив чуткий лобик», я уверенной рукой вывел – «лобок».

– Эрнст, ты опять пошлишь, – выговорила ему Даша, не удержавшись, впрочем, от улыбки.

– Все, заканчиваю. Еще один маленький штрих. Как-то ехал я в купе с одним настоящим полковником. Он оказался заядлым коллекционером, но очень специфическим коллекционером. У каждой женщины, с которой переспал этот бравый вояка, он брал волосок. С того самого места, которое имела привычку нахмуривать Альбина...

Даша в отместку вырвала у него карты и разбросала их по столу, прервав тем самым нашу едва начавшуюся игру.

– Вот вам за то, что не умеете вести себя в дамском обществе, – запальчиво проговорила она.

– Полковник складывал их в медальон, который повсюду таскал с собой, – продолжал Эрнст, на всякий пожарный защищаясь от воинственно настроенной Даши локтем. – Теперь полковнику никто не пишет. Он пьет кумыс и сочиняет мемуары...

Все закончилось шумной возней и символическим избиением художника слова. Мы смеялись так громко, что на нас стали со всех сторон цикать недовольные пассажиры; оказалось, уже глубокая ночь, и все, как это ни странно, спят.

– Дорогие соотечественники, – обратился к нам главврач шепотом. – Прежде чем погрузиться в праведный сон, позвольте предложить вам честный обмен. Дело в том, что я собирался в дорогу второпях и не взял с собой денег на карманные расходы.

Мы слушали его внимательно, не перебивая, но без особого энтуазиазма – именно так, как обычно выслушивают просьбы дать взаймы воспитанные люди.

– Я хочу устроить небольшой аукцион и распродать с молотка свою небольшую денежную коллекцию. Итак, у нас на кону пенсы острова Мэн, гульден Данцига и несколько португальских эскудо.

Испытывая некоторую неловкость, мы раскупили почти все экземпляры его коллекции по доллару за штуку.

– А теперь... – главврач сделал интригующую паузу, – главный лот. Монета из сплава золота, серебра и бронзы «Мир чадам Авраамовым». Как, по-вашему, сколько она стоит?

Бутафорский аукцион постепенно превращался в настоящий торг, а это не входило в планы никого из присутствующих.

– Вещь недешевая. Оставьте ее лучше себе, – сказал Игнатий.

– Я бы купил, но сам на мели, – развел руками Эрнст.

– Где вы нашли это чудо? – заинтересовалась Даша, рассматривая монету.

– Это старая история, – уклонился от ответа главврач.

– Это было в то лето, когда скотник Герасим повесился в своем хлеву, Марфа-ключница продала икону, а кривой Игнат зарезал поросенка Борьку...

Эрнст был неплохим стилистом. Писатель, инженер человеческих душ, ежик в тумане...

– Ну что ж, если желающих нет... – сник главврач. – Да и поздно уже. Досидели до первых петухов.

– Где-то трубно замычала корова, в ответ встревоженно залаяла собака, – подхватил Эрнст.

– Пойдемте-ка лучше покурим перед сном, – вздохнул глава кумысолечебницы.

Никто не откликнулся на его призыв; теперь ему было над чем подумать в одиночестве, выбирая между двумя крайностями – кумысом и сигаретами.

Прежде чем погрузиться в беспокойную дрему, сидя в креслах самолета, мы с Игнатием немного поговорили. Нет, не о деле. Скорее, о вопросах отвлеченных – дело ассоциировалось у нас с долгом, самоотдачей, риском, а думать сейчас об этом не хотелось.

– Что ищет христианин в колыбели буддизма? – вопрошал Игнатий.

– Говорят, море у древних греков было не голубым, а фиалковым. Голубого луча в солнечном спектре они не видели. Может, и христиане чего-то не видят? – наивно предположил я.

* * *

Утром кто-то из пассажиров обнаружил главврача в туалете мертвым. Подлетая к Катманду, мы имели на борту один труп. И хотя при визуальном осмотре в присутствии понятых командир корабля следов насильственной смерти не обнаружил, у меня сложилось впечатление, что это убийство.

Был ли он сотрудником ФСБ? Не знаю. Но кому-то главврач сильно мешал – настолько сильно, что от него решили избавиться самым радикальным способом. Кто? На этот счет у меня тоже не было никаких предположений. Оставалось лишь, сделав необходимые выводы, утроить бдительность; сознание своей смертности дисциплинирует, помогает преодолеть созерцательность, заставляет действовать решительно и энергично. Смерть ужимает все сроки, поэтому надо торопиться.