Слепой. Лунное затмение - Андрей Воронин Страница 27

— Договорились.

— Вот и хорошо. Давайте-ка, хлопнем по чашечке чая, ну кто-то минералки, да пойдем-ка пообщаемся, Оборотень. Мне надо время, чтобы привыкнуть к имени. Но оно — ваше.

— А я? — встрепенулась Лена, едва опустошив бокал. — Я тоже пойду.

— А у тебя есть вермут. Включи музыку, полистай альбомы, повороши карты. Можешь взять камни потренироваться в работе с энергиями. Ты уже, наверно, забыла, как это работает, — сто лет не заходила, занятия уже месяц пропускаешь.

— Я уже слишком пьяная для того, чтобы работать с энергиями и информацией.

Эмма внимательно посмотрела на девушку и сокрушенно согласилась с ее диагнозом.

— Тогда просто послушай музыку.

— И не вздумай засыпать. Впрочем, все равно придется просыпаться.

Лена, сжав губы, налила полный бокал вермута и, подняв его повыше, посмотрела сквозь желтоватый алкоголь на парня.

— А я сейчас специально накиряюсь. Ты придешь, а я уже в ауте. Хм! И что ты станешь делать? Будешь целоваться с пьяной? Да! Тебе придется трахать безвольную пьяную в хлам тушку.

Лена залпом осушила полный бокал чинзано и с триумфом посмотрела на Оборотня.

— Еще час назад кто-то пытался меня убедить в том, что он — интеллигентный, пристойный человек, — внимательно глядя на нее, вслух подумал Оборотень.

— Я тебя обманывала. Все время. Начиная с того поцелуя в офисе. Ха! Об-ма-ны-ва-ла. Мстила за твой про меня комментарий.

Лена уже разнузданно, даже с нотками ненависти, откровенно дразнила парня. В компании подруги он не казался ей опасным. Она больше не побаивалась его, решив, что теперь снова она владеет ситуацией. Оборотень смотрел спокойно, его расслабленное в кресле тело ничуть не напряглось. Он внимательно, без злости, без страсти, без тени какого-то умысла наблюдал за ней. И это тоже сильно нервировало девушку.

— Эмма, — вдруг резко переключился на хозяйку Оборотень, — мы собирались пообщаться с глазу на глаз, без лишних ушей?

У Лены от возмущения глаза полезли на лоб.

— Ну, вроде как. Если ты готов, Оборотень, то я тоже готова. Пойдем?

— Але! — взвизгнула от нахлынувшего возмущения Лена. — Ничего, что я тут?! Эмма! Что за коалиция с моим врагом?!

Оборотень поднялся из кресла — как выросла новая гора над пустыней — и тут же, перекрыв Лене весь белый свет, склонился над ней, наклонился совсем низко и уверенно, плотно, крепко поцеловал ее в губы. То ли от неожиданности, то ли от плотной волны его мужской энергии у девушки поплыло все перед глазами, а сердце ухнуло куда-то в живот. Поцелуй был довольно долгим, но прервался он так же неожиданно, как случился. Еще не опомнившись от головокружения и не стряхнув с себя горячую волну, Лена услышала над ухом тихие слова:

— Не напивайся слишком. Я вернусь быстро, я обещаю.

Когда она открыла глаза, хрупкая женщина с облаком на голове и здоровенный юноша с бритым белобрысым затылком уже входили в кабинет Эммы.

— Эмма! Вообще-то он сегодня мой! — крикнула им вслед Лена.

— Я ни разу не сомневалась, дорогая! — эхом отозвалась Эмма и закрыла за собой дверь.

Лена пнула низенький столик ногой. Сервировка тоненько застонала.

* * *

Конечно, единственно правильным было бы, закрыв за поздним гостем дверь, включить любимую музыку и отключиться на долгий возрождающий сон. Глеб Сиверов действительно закрыл дверь на все замки, убрал посуду на кухню, решив, что помоет ее утром, вернулся в комнату, включил музыку, сел на диван, но минут через пять поднялся и, вместо того чтобы отправиться в душ и в постель, оделся и вышел на улицу.

Для Москвы это было не позднее время. Люди бодро гуляли по разноцветным — залитым светом витрин и рекламы — тротуарам, машины толпились около входов в дорогие рестораны, кинотеатры, супермаркеты, театры и концертные залы, около элитных ночных клубов. На авто-артериях города движение было не менее оживленное.

Главный вход в больницу, куда, как знал Глеб, доставили Лизу Таранкову, был уже закрыт. Около входа в приемное отделение стояла одна-единственная машина скорой помощи.

Естественно, никто не желал пускать Глеба в больницу. «Приходите завтра» — таков был ему ответ, не предполагавший никаких надежд на развитие отношений между посетителем и охранником. Пришлось предъявить один из его пропусков, который Потапчук выписал ему для разных непредвиденных ситуаций.

— Сегодня привезли девочку. Мне надо проверить ее состояние, — строго сказал Глеб.

— Врачи разрешили посещение только с утра, — холодно ответил ленивый охранник, не проявив ни интереса, ни даже уважения к представителю силовых структур.

— Если бы не было необходимости, я бы не пришел в это позднее время, а дождался бы утра. Вы должны бы сами догадаться. Мы из любопытства не напрягаемся. Нам это несвойственно.

Глеб медленно спрятал удостоверение и в упор уставился на мужчину при исполнении, давая тому понять, что не уйдет.

— И что вы там забыли?! — возмутился охранник. — Насколько я знаю, девочка вообще без сознания. В любом случае у нас давно все спят. Вас дежурная сестра не пустит. Да спит девочка ваша!

— Не решайте за меня, куда мне надо и кто меня куда пустит. Ваша работа — борьба с нарушителями, а я не распорядок ваш нарушаю, а выполняю задание по выявлению этих самых нарушителей. Мы с вами коллеги, и сейчас вы должны мне помочь. Мне надо убедиться, что с ней все в порядке. Это как минимум. Есть еще кое-что, — Глеб оставил недосказанность таинственно висеть в тишине.

— С ней все в порядке. С ней ее отец, — не сдавался охранник, из последних сил уже удерживая свой рубеж.

— Собственно, вам же будет спокойнее, если я доложу наверх, что все хорошо. В противном случае вся ответственность за ее жизнь будет лежать на вас…

— Если что-то случится, к вам позвонят в первую очередь, — уже не так уверенно предположил мужчина.

Глеб покивал головой и повернулся к выходу:

— О’кей! Спокойной ночи. Надеюсь, вера в это вам поможет заснуть.

Это добило охранника. Он согласился пустить Слепого и даже выдал ему халат.

Глеб, проходя лестницами и коридорами к нужной палате, никак не мог понять, с руки ему встреча с Петром Васильевичем, отцом Лизы Таранковой, или нет. С одной стороны, рядом с дочерью и еще не отойдя от двойного стресса — потери девочки и радости от ее возвращения, — он мог быть очень искренним и открытым к сотрудничеству. С другой же — Глеб еще не построил легенду, не определился с версией для Таранкова — кто он и почему занимается этим делом. Да и в чем, собственно, заключается суть дела, которое он расследует? Это будет история похищения и спасения Лизы или только земельные дела государственного уровня? Все это Слепой намеревался обдумать и решить завтра. На свежую голову. Но, похоже, дело, какую бы официальную формулировку оно ни приобрело, ждать до утра не собиралось.