Чистый углерод. Алмазный спецназ-2 - Александр Бушков Страница 26

Мадлен уверенно распахнула ажурную калитку — хорошо смазанные петли не скрипнули — первой направилась к крыльцу, у которого скучающе расхаживал верзила с заткнутой за пояс внушительной дубинкой, сделанной по образцу старинных боевых палиц времен короля Бачаки — тщательно отшлифованное наждачной, чуть изогнутое древко с небольшой бульбой на нижнем конце, набалдашник размером с небольшое яблоко с небольшим конусиком-выступом. Мазур еще во время прошлой командировки изучил такие дубинки и знал: оружие серьезное, можно нанести и тычковый улар, а уж если со всей дури приложить по башке — мозги вынесет. Мастерски обращаться с такой дубинкой — целое искусство, старинные оружейники и воины дело знали…

Верзила заступил дорогу без тени агрессивности — скорее уж с равнодушным видом автоматического шлагбаума. Подробно проинструктированный касаемо тарифов Мазур сунул ему не особенно и крупную купюру. Верзила моментально посторонился и даже изобразил на роже (служившей наглядным доказательством того, что человек, как некоторые сплетничают, произошел от обезьяны) подобие гостеприимной улыбки.

В небольшом вестибюле, довольно ярко освещенном большой керосиновой лампой пол потолком их встретила персона совершенно иного облика — необъятная толстуха, очень похоже, фусу, в цветастом платье и тюрбане из пестрого ситца, с широкой добродушнейшей физиономией, расплывшейся в самой что ни на есть искренней, дружелюбной улыбке. Этакая повариха из «Хижины дядя Тома» — как бишь ее звали? — любимица белых господ и владычица кухни вкупе с чернокожим персоналом. Вот только у Мазура создалось впечатление, что эта милейшая тетушка, если возникнет такая необходимость, без колебаний и угрызений совести шарахнет чем-нибудь тяжелым по затылку…

Мадлен о чем-то потарахтела с ней на котором-то из местных языков, который Мазур по невежеству в данном вопросе не брался определить, да и никакой нужды в этом не было.

— Порядок, — повернулась Мадлен к Мазуру. — Тихо сегодня, свободных номеров чуть не половина. Отстегни ей.

Мазур подал толстухе пару купюр уже гораздо более высокого номинала. Та вовсе уж расплылась, жестом показала ему на беленый коридор — очень похоже английского она, в отличие от молодого поколения, не знала. Провела в самый конец, распахнула одну из дверей, за которой стояла полная темнота, жестом предложила подождать и вошла туда. Тут же комната осветилась. Они с Мадлен вошли.

Действительно, комфортом здешний номер значительно уступал тому, из «Топазового рая», но все было чистенько и опрятно. Широкая старомодная железная кровать с высокими никелированными спинками, увенчанными блестящими шарами, простой, но добротно сколоченный стол, два стула, столик, на котором стояла большая керосиновая лампа с синим стеклянным абажуром. Во весь пол — здешний вязаный половик с зигзагообразными, черно-бело-красными узорами. Узенькая дверь в противоположной от окна стене. И белье на постели, и скатерка на столе, желтая в черную клетку — чистые. Одним словом, жить можно. Бывало гораздо хуже.

Толстуха что-то протарахтела.

— Дай ей еще пару сотен, — сказала Мадлен. — Сейчас принесет ужин и что-нибудь выпить. У нас с собой есть, но все равно, тут так полагается.

— Вот кстати, — сказал Мазур, у которого давно выветрился из головы хмель — в отеле дозу он принял детскую. — А здешняя самогонка заслуживает того, чтобы ее в рот брать?

— Смотря какая, — сказала Мадлен. — Чмимабу или джукателу пусть рвань хлещет, они на ацетон разбавленный похожи; а вот габундо — вполне приличный напиток, белые его вовсю пьют. Заказать бутылку?

— Закажи, — сказал Мазур. — И вот что еще… Как думаешь, у нее тут не найдется обычной чистой майки и чистых носков? А то мои уже к стенке ставить можно…

Ничуть не удивившись, Мадлен кивнула:

— Если этой бегемотихе дать денег, она тебе что угодно приволочет. Сунь ей, пожалуй что, еще пару сотен.

Мазур так и поступил. Выслушав от Мадлен непонятную Мазуру длинную инструкцию, толстуха кивнула, широко улыбнулась и, переваливаясь по-утиному, выкатилась за дверь. Мадлен присела на стул, закинула ногу на ногу, попросила:

— Дай сигаретку, что-то я сто лет не курила…

Мазур подал ей сигарету, огоньку, закурил сам и уселся на свободный стул. Одну из штор оттопыривала распахнутая створка окна, в комнату струилась ночная прохладца. Мазур встал, откинул штору, высунулся в окно и осмотрел двор.

— Тут как-то один раз… — начала Маллен.

— Помолчи минутку, ладно? — сказал Мазур. — Мне тут надо быстренько прикинуть кое-что…

Она покладисто умолкла, стряхивая пепел в большущую, грубо вылепленную пепельницу из обожженной некрашеной глины. Мазур в темпе прокачал окружающую обстановку — расположение комнаты в доме, двор, ограду, прилегающие дома, противоположную сторону улицы. Честно говоря, это ничем не поможет, если дом окружит орава чертей с автоматами, но так уж полагается, в подкорку въелось. В конце концов, идеального укрытия в Лубебо все равно не найти, придется уж надеяться на обычное везение…

Минут через пять объявилась толстуха, поставила на стол поднос с литровой примерно бутылкой без этикетки, полной светло-желтой жидкости, двумя стаканчиками из толстого синего стекла, тарелками с неизбежными мясом-фруктами-шашлычками. Подала Мазуру майку и носки, с игривым видом покосилась на постель, бросила короткую фразу и улетучилась — если только к бабище ее сложения и габаритов применимо такое определение.

— Что она сказала? — спросил Мазур.

— Похабные пожелания, — фыркнула Мадлен. — Местная поговорка. «Что бы кол не падал, а ракушка не истерлась».

— Что-то в этом есть… — сказал Мазур, подошел к двери и задвинул широкую кованую задвижку, явно сохранившуюся со старых времен. Капитальная дверь, тяжелая и сработанная на века, замучаются выламывать… но ведь выломают в конце концов, если твердо решат это утворить. Ладно, будем готовиться к худшему, но надеяться на лучшее, давненько уж не попадал в серьезную ловушку, авось и теперь пронесет…

Критически осмотрел обновы. Конечно, не «откутюр», определенно б/у: синяя майка, чуть выцвела, явно ношеная и стирана не раз и, похоже, чуточку ему велика, носки тоже не шедевр, но не дырявые.

И майку, и носки хорошо простирнули, правда, погладить не озаботились — ну, не до жиру, по-любому лучше его задубевшей майки и липнувших к ногам носков.

Мазур повесил куртку на крючок. Потом постарался придать комнате более уютный вид — то есть положил под подушку «Беретту» с патроном в стволе, запасную обойму и обе гранаты. Хмуро наблюдавшая за ним Мадлен никак это не прокомментировала. Усевшись за стол (Мадлен молча последовала его примеру), он наполнил стаканчики до краев, сказал:

— Ну, за ночь без гостей… — И осушил свой.

И в самом деле, неплохое пойло. Напоминает виски. Ничего удивительного, если вспомнить, что в США долго именовали «виски» вульгарный самогон, который из яблок или кукурузы, в зависимости от штата, гнал на заднем дворе каждый второй фермер, не считая каждого первого. Да и теперь технология производства иных сортов не особенно отличается от самогоноварения.