Территория захвата - Иван Стрельцов Страница 26

Старший уполномоченный МУРа подполковник Забелин в своей конторе слыл не только опытным сыщиком, но и не знавшим компромисса принципиалом. В узком кругу таких же профессионалов его называли Фокстерьером, охотничьим псом, который из любой норы доставал хоть лису, хоть барсука и, придушив, тащил к ногам хозяина.

Начальство высоко ценило матерого сыщика, но однажды группа Забелина расследовала убийство иностранного туриста в номере гостиницы «Россия». Начали распутывать это дело и совсем неожиданно вышли на канал контрабанды драгоценных камней. Накрыли несколько курьеров, взяли с поличным парочку «черных ювелиров». Дело начало раскручиваться, как снежный ком, обрастая деталями и новыми фигурантами. Вскоре появилось на горизонте и главное действующее лицо — бывший депутат Моссовета Владимир Артурович Худяков, теперь же крупный бизнесмен, занимающийся торговлей от продуктов питания до металлопроката. Но на самом деле его деятельность являлась лишь ширмой, прикрывающей подпольную добычу драгоценных камней и их контрабанду.

Когда же оперативники по-настоящему взялись за Худякова, тут же и начали вставляться палки в колеса расследования. Сперва по депутатскому запросу прокуратура вцепилась в холку МУРа, потом пошли угрозы и тому подобная лабуда. Сыскари же продолжали расследование. Казалось, еще чуть-чуть, и господин Худяков сменит дорогой костюм на арестантский клифт.

До ареста всей организации «черных ювелиров» оставались считаные дни, как вдруг произошло то, что совершенно выбило из колеи руководителя расследования.

Сперва в кабинете подполковника Забелина раздался телефонный звонок. Он снял трубку и услышал хриплый незнакомый голос:

— Тебя предупреждали — не послушал. Теперь пеняй на себя.

Кто звонил и откуда — установить не удалось, а вечером Николай Николаевич узнал, что похитили его жену и дочку.

Нашли их только через две недели на обочине дороги под Ногинском. После того как Забелин побывал в морге, он будто взбесился. Забыв об оперативно-следственных методах работы, отдал приказ на арест всей группы «ювелиров». Арестованных он лично тут же подвергал мощному прессингу, многие почти сразу же кололись, давая показания и подписывая «явку с повинной». Но это продлилось лишь сутки, потом появились маститые адвокаты, которые молниеносно «перекрестили» своих клиентов, и те отказались от своих показаний и явок с повинной.

Дальше больше — нескончаемые прокурорские проверки, служебное расследование, арест, психиатрическая экспертиза и реабилитация в подмосковном санатории. Тем временем «дела» по контрабанде драгоценностей и убийству жены и дочери Забелина были благополучно спущены на тормозах.

Самому подполковнику грозило увольнение вчистую. Но помогли друзья по службе. Николай Николаевич перевелся в Новоморск к своему академическому товарищу Бережному. Об оперативной работе не могло быть и речи, пришлось возглавить хозяйственную часть Управления внутренних дел.

Несмотря на лечение у лучших психоаналитиков столицы, один и тот же сон упорно преследовал Забелина, только водка и помогала.

Спасала она и в минуты бессилия, когда подполковник видел на экране холеную физиономию Владимира Худякова, который превратился в лощеного банкира, богача, олигарха.

— Я бы их давил, как клопов, — сидя как-то с Бережным за бутылкой водки по поводу очередного Дня милиции, в сердцах произнес Забелин. — Время нынче такое — капитализм: не украдешь — не разбогатеешь. Но если ты пролил ради богатства кровь, то и сам кровью заплатить должен.

— А я бы тебе помог, — одним глотком осушив рюмку, тихо сказал Бережной. — Только вот одна загвоздка у нас, Коля. Мы, старые и обрюзгшие опера, можем вычислить, проследить, кого нужно расколоть, в конце концов, разработать план операции любой сложности с подходами, уходами и подстраховкой. Но вот сами провести операцию не в состоянии. А если попытаемся, то завалимся, как последние фраера. Честное имя — последнее, что нам осталось.

— Оттож, — почему-то на украинском ответил Забелин, тем самым соглашаясь с доводами старинного товарища.

Больше года они не возвращались к этому разговору. Да, впрочем, и виделись-то редко. Ночные кошмары по-прежнему доставали Забелина, и он боролся с ними в компании «зеленого змия», все чаще задумываясь о выходе на пенсию. На свою дальнейшую судьбу подполковник практически махнул рукой.

Когда из Москвы пришло приглашение на встречу выпускников Академии МВД, Бережной не раздумывая поехал, а Николай Николаевич, сослался на плохое здоровье и остался в Новоморске, продолжая заглядывать в бутылку. Во время таких ночных посиделок он неоднократно писал рапорта на увольнение, потом рвал неровным почерком исписанную бумагу и забывался в тяжком похмелье, иногда опустив голову на крышку стола.

Все кардинальным образом изменилось сегодняшним днем, когда в кабинете начальника хозяйственной части УВД раздался звонок.

— Николай, помнишь наш разговор на День милиции? — Как всегда, Бережной выражался коротко и доступно.

— Конечно, помню, — поспешно ответил подполковник.

— Все вырисовалось в «елочку», детали завтра вечером лично у меня.

— Обязательно буду.

Жизнь неожиданно приобрела абсолютно другой смысл, как будто разбилось серое засиженное мухами стекло и в окно наконец ворвался свежий порыв ветра.

Николаю Николаевичу надоело созерцать бутылку. Схватив за тонкое горлышко, одним движением свернул пробку и, поднеся к лицу, вдохнул запах алкоголя. Сейчас же в нос шибануло резким запахом спирта и сивушных масел. Криво усмехнувшись, подполковник поднялся из-за стола, подошел к раковине и без сожаления вылил водку. Теперь его жизнь приобрела смысл…