Редкая птица - Петр Катериничев Страница 26

– Кхе, – поперхнулся я соломинкой – не одной ей курить хотелось. – Неужели так дрябло выгляжу?

– Наоборот. Для твоих лет – вполне. Отыгралась. Два-один.

– Ну так на что же он намекал?

– Ну как… Увидит какую-нибудь персону по телевизору, из нынешних бонз, хмыкнет: «Ишь златоуст». А потом так зло: «В девках никакого разбора не знает, плебей, ему бы кого пожопастей да посисястей, чтоб рыбой пахла, и трахает их в таких местах – грязнее некуда». Или про другого: «А этого красавчика уже все культуристы перетрахали…» Ну и в том же духе…

– А он у тебя злой мальчишечка…

– Так чего ему этих хапуг жаловать… – Ленка замешкалась на секунду, прищурилась:

– Слушай, Дрон, а чего это ты на него вдруг накатил? Ты что, его подозреваешь – Да как тебе сказать, милая барышня… Как говаривал папаша Мюллер в бессмертном сериале, «в наше время верить никому нельзя, даже самому себе». И добавлял:

«Мне – можно».

– Тебе – можно? Да я даже не знаю, кто ты такой! Может, тоже какой-нибудь службист-подпольщик!

– А что, похож?

– Похож… На летнего кобеля. Да все вы…

– Ага, – говорю я и лезу под куртку за фляжкой коньяку, которую присвоил в «Трех картах». Сам не заметил как – из-за нервного напряжения. Нет, раскручусь с этой бодягой – и на пассивный отдых, в деревню. Червей копать, рыбачить. Пить парное молоко. А потом, конечно, диссертация. Нелегка ты, доля ученого!..

– Что, согласен?

– Нет. Я не из таких.

– Все вы «из таких», как только новая попка рядом замаячит.

Резон в ее словах есть. Но корпоративная мужская солидарность мешает согласиться.

– Глотни-ка, – предлагаю.

– Споить хочешь?

– Ну. И о-во-ло-деть!

Ленка отхлебывает из горлышка.

– Ого! Вот это – другое дело.

Еще бы – чтобы сильные мира сего вместе с трудящимися одно месиво лакали?

Это уж – шалишь! Как там у классика? «Страшно далеки они от народа»…

– И где ты такой взял – по ночному времени?

– Места надо знать!

– Ой, похоже, я уже опьянела. – Ленка передала мне бутылку.

Я приложился. Коньяк действительно отменный.

– Слушай, а что ты делал, когда я вырубилась?

– Когда? – Я невинно поднимаю брови.

– В машине.

– Пел тебе колыбельные. Для сладостных снов.

– А серьезно?

– А серьезно, размышлял, как это такая высокопримерная девушка, как ты (тогда, заметь, я еще не знал о порочащей связи с безопасником), могла оказаться в такой дерьмовой компании, какую я обнаружил у тебя на квартирке.

– Так ты же сам не даешь сказать…

– Я?

– Тебя больше интересует, каким браком жената моя бабушка.

– Бабушки не женятся, они замуж выходят.

– Так вот, для справки: муж ее добрый человек, его собака не кусается, а я – не больна СПИДом. Что еще тебя интересует? Были ли папа членом партии? Кто из родственников был в оккупации?

– Нити, ведущие к главарям преступного мира, как и нити судьбы, таинственны и скрыты… – торжественно провозгласил я голосом советского Информбюро.

– Болтун. Слушай, а кем ты работаешь?

– Преподавателем, – развожу руками. – Разве не заметно?

– Нет. Процесс обучения не затронул твой интеллект.

– Это в каком смысле?

– В таком.

– Хороший ответ. Кстати, ты знала Ральфа?

– Кого?

– Ральфа. – Я снова прикладываюсь к бутылке, но при этом за девушкой наблюдаю внимательно – боковым, понятно, зрением. Так и окосеть недолго – или от тягот процесса наблюдения, или от коньяка. И как производственную травму будущее косоглазие никто не зачтет.

– Нет. А кто это?

– И нигде не слышала этого имени?

– Кажется, нет.

– Ну нет, так нет.

– А кто это?

– Круглов.

Девушка снова пожимает плечами.

– Не знаю я никакого Круглова. Похоже – не врет.

– Так где ты познакомилась со своими ухажерами?

– Ухажерами?

– Ну с рэкетирами, или как их там. Я поначалу подумал, что вы групповухой собрались заниматься.

– Так ты… подсматривал?

– Скажем так: смотрел.

– Ну и сволочь!

– Полегче. Нужно же было разобраться в обстановке.

– Ну и как? Разобрался?

– Разбираюсь.

– А как ты на балконе оказался?

– Ты же меня пригласила.

– Через балкон?

– Считай, что я романтик. А что, было бы лучше, если бы я вообще не появился?

– Нет. Извини. Можно тебя спросить?

– Валяй.

– Ты… Ты же убил того…

– Лучше, чтобы он убил тебя? Не дергался – был бы жив. – В последнем своем утверждении я сильно сомневаюсь, учитывая судьбу Айболита со товарищи.

– А если бы он успел и приставил мне нож к сердцу…

– К сердцу – слишком драматично. К сонной артерии.

– Не важно. Ты бы сдался? Из-за меня?

– Милая девушка, как ученый замечу, что в истории не бывает сослагательного наклонения. А в драке – тем более.

– Ты бы не сдался. Я знаю. А меня они бы убили. – Девушка едва не плачет:

– А может, еще убьют… Я сижу тут как дура, все тебе выкладываю, а потом меня убьют…

У Ленки улет. Полный. Надо выводить.

– Он тебя бросил?

– Кто?

– Денис.

– А-а. Это я его бросила. Потому что он – кобель. Не хуже других. Но – и не лучше.

– Ты давно с ним познакомилась?

– Да просто знакомы мы года три. Не помню, где-то еще в студенческой компании…

– А близко?

– Семь месяцев. Прошлый ноябрь был совсем тоскливым… Может, мне следовало к родителям переехать…

– Значит, загулял?

– Дрон, давай не будем больше об этом.

– Хорошо. Так что это за компаньица собралась в твоей квартире? Где ты с ними познакомилась?

– Я с ними не знакомилась.

– А с кем знакомилась?

– Ну ладно, по порядку… Приехала я в Приморск, забрала у соседки ключи, поселилась в квартире. Ну, днем еще так-сяк – море, загар, а вечером пришла – хоть горькую запивай. Тоска.