Тайфун придет из России - Сергей Зверев Страница 26

– Не надо, – испугалась Маша. – Лично я голосую за стабильность.

– Напрасно, – рассудительно изрек Мишка и засмеялся, давая понять, что это шутка. – А в целом нормальный план. Учиняем драку с битьем посуды и морд, заведение – в хлам, прибывает полиция, шум, разборки, сирены с мигалками, и Бутерсу, если он здесь, волей-неволей придется выбираться из гостиницы, пока полиция не пошла по этажам. Тут-то мы его и накроем. А то я понятия не имею, как мы будем искать этого монстра в этом гадюшнике…

«Может, Кармучу?» – думал Глеб, начиная уже жалеть, что не обзавелся телефонной связью с Эдмундо Эдуардо.

Но тут на край дубовой столешницы улеглась мозолистая лапа, и все благие планы оказались перечеркнуты безжалостным «форс-мажором». Спецназовцы подняли головы. Громила с брутальной внешностью Дэнни Трехо висел над ними, как молот судьбы. Квадратная челюсть совершала жевательно-вращательные движения – похоже, молодчик пытался языком извлечь застрявшую еду из дырки в зубе. Он смотрел на Машу с чувством, почти ласково. И та, обреченно вздохнув, расслабилась, дескать, свершилось то, к чему так долго шли. Компания за соседним столиком, к коей относился данный экземпляр, прекратила пиршество и с любопытством воззрилась на новое развлечение. Жилистая деваха в предвкушении прикусила язычок, мужчины выжидающе повернулись, забросив руки за спинки стульев.

– А говорили, что туристы могут чувствовать себя в безопасности, – как-то обиженно засопел Мишка.

– Сеньора, почему мы с вами еще не знакомы? – пророкотал на сносном английском громила, склоняясь над Машей татуированным телом.

– Бог бережет тебя, идиот… – отозвалась за Машу по-русски Люба и натянуто хихикнула.

Но громила даже не глянул в ее сторону, он пожирал глазами женщину, которая ему понравилась. Дрожала жилка на виске, обветренные губы расплывались в зловещей ухмылке. От него несло, как от бочки с протухшей сивухой, – выходит, не все сорта текилы в этой стране являются благородными и изысканными.

– Посиди за нашим столиком, красотка, – предложил громила, и вторая лапа улеглась Маше на плечо с такой тяжестью, что она вздрогнула. Глеб напрягся, но девушка предупредила взглядом – не надо. – Пойдем, пойдем, – настаивал громила, похлопывая ее по плечу. – Не бойся, ничего страшного, все в порядке, за твоими дружками присмотрят. А мы вернем тебя через часок-другой…

Маша улыбнулась, и это выглядело странно. Скулы побелели, кожа натянулась, пошла пятнами, сразу стало заметно, что ее смуглость – ненатуральная.

– Странно, – прошептала она. – неужели я похожа на девочку, которая дает? Сопротивляться бессмысленно, я правильно понимаю?

– Ага, не прокатит, – кивнул Мишка. – Вся компания «болеет» за дружка, он просто не имеет права от тебя отказаться. Ступай себе с богом, Мария, все равно уговорит, так чего же время терять?

– Ага, он не отступится, – согласилась Люба, – сегодня ночью ему необходимо реализовать себя в сексе.

Улыбка Мишки громиле не понравилась. Он нахмурился, делая попытку «включить голову». Но тут Маша обреченно вымолвила:

– Ладно, я пошла. Всегда хотелось узнать, что такое настоящий мачо, – и стала подниматься с низко опущенной головой.

Громила растаял, скабрезно оскалился, приобнял ее за талию. Загудела компания за соседним столиком – мужчины бурно выражали восторг, а жилистая девка с презрительной гримасой уставилась на Глеба. Вариантов не было – привязалась эта нечисть прочно. Нужно уходить, и чем быстрее, тем лучше. И не задумываться, простые ли это «отдыхающие», ищущие приключений на свою голову, или выполняют задание незримого кукловода.

Маша тяжело вздохнула, жалобно покосилась на друзей, на неопрятную компанию, готовую принять в свои ряды нового члена.

– Ты можешь этого не делать, – пожал плечами Глеб, – сами справимся.

– Не могу, – пожаловалась Маша, – у меня пиво в голове шуршит. – И со всей силой влепила кулачком по наглой довольной морде.

Мордоворот вздрогнул, заморгал и не сразу почувствовал боль. Маша схватила со стола тяжелую глиняную тарелку с остатками еды и соуса и треснула ею громилу по макушке. У того глаза сбились в кучку, бурая жижа потекла по физиономии. Он зашатался, отставил ногу, чтобы не упасть, – и третьим, завершающим, аккордом Маша ударила коленом между ног.

– Браво! – захлопала в ладоши Люба. – Маша, ты прелесть!

Физиономия незадачливого ухажера сделалась похожей на помидор. Он побагровел, скукожился, схватился за причинное место, глаза его закатились, он начал задыхаться и обрушился на компанию своих единомышленников.

В заведении нависла гробовая тишина. Люди повернули головы. Громила задыхался от выворачивающей боли. Проглотила ком патлатая девка, под ногами у которой бился этот неудачник. Изумились мужчины, стали недоверчиво переглядываться. Пятился официант. Маша, скромно потупившись, села на свое место.

– Не садись, – предупредил Глеб, – мы уже уходим.

– Не успеем, – вдруг сказал Мишка. – Вот черт, а так не хотелось вести себя плохо…

Это было так некстати… Ну, что ж, видимо, слово «булавочка» – уменьшительное от слова «булава». «Простые» мексиканские парни вырастали из-за стола, а их физиономии превращались в кремень. У одного блеснуло что-то в руке – нож!

– Эта сучка поранила Назарио! Убейте их! – завизжала патлатая деваха.

Привстали справа трое или четверо, зашевелилось что-то в районе выхода, недовольный гул становился громче, нетерпимее. «Ну и нравы», – машинально подумал Глеб, отодвигая стул. Спецназовцы вставали, каждый контролируя свой сектор. Ничего нештатного, ситуация нормальная, всякое случалось. Но как не вовремя!

– Перестаралась я, кажется, – обреченно выдохнула Маша. – Простите меня, коллеги, ведь он даже не успел мне сделать предложение…

– Прорываемся к выходу, – пробормотал Глеб.

Их уже окружали; юркий парнишка в предвкушении забавы отодвигал стол, чтобы не мешался. Кольцо сжималось – все мужчины, все местные, все изрядно нагруженные, разгневанные, что какие-то чужаки наводят свои порядки в их прекрасной стране! «Пятнадцать человек… – отложилось в голове, – как в той самой пиратской песне…»

– Делай, как я. За присутствующих здесь дам!.. – процедил Глеб и, схватив за спинку свой тяжелый стул, вознес над головой и швырнул в гущу народа! Каждый из коллег сделал то же самое. Полетели стулья, разя мишени, падали люди, валилась мебель. Истошно визжавшая Любаша схватила увесистое блюдо и запустила им в дрогнувшую толпу. Попала кому-то в лоб, брызнули осколки.

– Ах, ты, шалунишка, – прохрипел Мишка, проводя красивый апперкот, и первый, кто осмелился к нему подлететь, удалился обратно, схватившись за пострадавшую челюсть.

Они переглянулись с Глебом, поняв друг друга с полуслова, схватили каждый со своей стороны тяжелый стол, с которого посыпались остатки еды и посуды, и, изрыгая индейские вопли, пошли на таран в направлении выхода. Вознесли его, рыча от натуги, и отправили в полет, упоенно матерясь. Трудно быть вежливым, когда ты прав. Но злые аборигены продолжали наседать, не считаясь с потерями. Любаша вертелась на одной ноге, прикрывая отход товарищей, разила носком и пяткой тех, кто подставился. Вырвался нож из переломанной руки, помчался к потолку, вернулся, красиво вонзившись в пол. Жилистая девица, превратившись в разъяренную фурию, бросилась на Машу, обидевшую ее Назарио, но девушка уже ждала – красивое движение донышком ладони сверху вниз – в нос! Состояние, как после апперкота, брызнула кровь, и девица закружилась, теряя ориентацию. На Глеба навалился рычащий, как тигр, небритый мачо, и он на миг растерялся. Бить такого по морде – только обозлить. Ударил нападавшего по артерии, в боковую часть шеи, и уже не отслеживал результат, понимая, что это больно и надолго.