Француз - Юрий Костин Страница 26

Антону никогда еще не приходилось спать со связанными руками и ногами. Ему было предельно некомфортно и даже больно, но пережитые приключения так вымотали, что, несмотря на неудобство и тревогу, он все-таки отключился.

Ему приснился сон, приятный и добрый. Во сне он не обливался потом и не страдал от укусов москитов, набросившихся на несчастных «экскурсантов» с наступлением темноты. Здесь не ныли запястья, не затекали ноги, не болела голова, не подташнивало от тоски и страха перед неизвестностью.

Снилась ему пустынная московская улица, пахнущая поздней весной, похоже, месяцем маем, ведь по обеим сторонам ее пышно цвела сирень. Легкий ветерок приносил свежесть и букет ароматов любимого города. Он шел по улице быстрым, уверенным шагом и даже во сне ощущал свою силу, легкость движений и сумасшедшее чувство свободы и юношеской радости жизни. Ему уже лет двадцать не приходилось испытывать подобного абсолютного, пьянящего восторга. А тут, во сне или полузабытьи, ощутил все, словно наяву.

И как это раньше, в юности, он не замечал вдохновляющей, пьянящей красоты весенних московских ночей? Как мог с безразличием сотни раз бродить этими дворами, не восторгаясь неповторимым очарованием чудных фасадов и двориков? В смешении архитектурных стилей и даже в отголосках варварских сломов, сносов, в эхе перестроек, благоустройств и реноваций, в обновленных фасадах, кое-где все же умело вписанных в патриархальный стиль, представал его город, не похожий на другие столицы, единственный и неповторимый, уничтожавшийся пришлыми «варварами» и вновь возрожденный, красивый и непобедимый.

Он вспоминал во сне, как не раз спешил на свидания по есенинским «московским изогнутым улицам» под родным небом, вдыхая запах сирени, старинных подвалов, земли и прелых прошлогодних листьев — воздух центра Москвы. А как было упоительно целоваться весной, укрывшись в безлюдном уголке, куда почти не долетал шум большого города и желтоватый свет его фонарей не смущал юные сердца!

Ему показалось во сне, будто кто-то берет его за руку, нежно гладит пальцы, и вот он уже сам осторожно касается чьих-то жарких губ…

— Извини, — послышался шепот Ольги. — Я ненарочно. Как-то само собой вышло. Захотелось тебя поцеловать. Не пойму почему. Наверное, потому что ты все-таки классный… Акула там эта, а обстановка тут, сам понимаешь… Надо что-то делать… Или как? Нет, если тебе неприятно, это другое дело. Я не навязываюсь. Просто мы ведь не знаем, что будет дальше. Завтра может никогда не наступить. Надо жить здесь и сейчас…

В другой ситуации Антон, скорее всего, нашелся бы, поддержал романтическую беседу, успокоил девушку, красивую и легкую в общении. Но сейчас его интересовало только одно: руки Ольги были свободны. А ведь он отчетливо помнил, что ее связали, как и всех остальных.

— Оля, — прошептал он, пристально глядя на подругу по злоключениям, — а ты как веревку-то развязала?

Ольга глубоко вздохнула, отодвинулась от Антона на более-менее почтительное расстояние.

— Она просто размоталась, — сухо пояснила Ольга.

— Размоталась?

— Ага.

— И ты не стала меня развязывать?

Ольга взглянула на него строго, но вдруг рассмеялась, громко, беззаботно.

— Конечно! Так проще с тобой справиться!

От напряжения у Антона даже голова заболела.

«Такой шанс… Или не шанс? Ну, хорошо, освободимся мы от веревок, а дальше-то что? Как быть с вооруженными людьми? И даже если каким-то чудом получится их обезвредить, что делать после? Надо поговорить с остальными участниками команды. Кто знает, вдруг за плечами того же Кена служба в каких-нибудь легендарных американских частях? Например, в «морских котиках» или хотя бы в морской пехоте… Но угонять корабль?.. А что если у пиратов имеется еще один? Или база у них здесь, к примеру? Догонят и порвут на кусочки. Пока еще есть хоть какой-то шанс остаться в живых. Так или иначе, нас все равно хватятся в Москве и Берлине, станут искать…»