Супердвое. Версия Шееля - Михаил Ишков Страница 25

Кстати, среди военнопленных был и врач Конрад Лоренц. Слыхали о таком? Именно в Красногорске он начал писать знаменитую книгу о повадках зверей и птиц, за которую ему присудили Нобелевскую премию.* (сноска: В 1973 году.)

Меня поместили во второе отделение, к нижним чинам. Там я занялся ремонтом радиоаппаратуры. Меня даже возили в Москву, где я чинил приемники важным московским шишкам, – похвалился старикан.

Он примолк и вновь принялся что‑то выискивать на стене.

Я глянул в ту сторону и за спинами теней разглядел… нет, ощутил… как из неясной полутьмы выступила фигура, смутно напоминавшая молодую красивую женщину. Одежда на ней была разорвана. На шее петля, груди отрезаны.

Или мне померещилось?..

— Для меня это был предел мечтаний! О чем еще мог мечтать молодой здоровый парень весной сорок четвертого года? Режим щадящий, паек сносный, обращение вежливое. Клиенты кормят. По ночам загадывал – закончится война, отыщу Татьяну, и у меня тоже будет русская жена.

Так прошло месяца полтора, пока меня вновь не вызвали на допрос. Мой старый знакомый подполковник в присущей ему доброжелательной манере предупредил, будто бы по оперативным каналам к ним поступили сведения – мол, скрывающиеся в лагере фашистские недобитки упорно пытается опорочить меня. Они распространяют слухи, будто бы я изменил рейху и даже получил награду от красных за свои партизанские подвиги, а также за доносительство и участие в расстрелах соотечественников.

– …Товарищ Крайзе, вы должны понимать, администрация не в состоянии обеспечить вам постоянную охрану. Вы должны вести себя крайне осторожно, внимательно прислушиваться к разговорам, которые военнопленные ведут между собой. Неплохо также информировать администрацию, кто из числа ваших соседей особенно недоброжелательно относится к вам. В том случае, если почувствуете реальную угрозу жизни, вам следует немедленно обратиться к любому представителю администрации, для чего я дам вам пароль.

Я поблагодарил за заботу, повторил доверенную мне условную фразу – уже не помню, о чем там сообщалось, то ли предлагали купить славянский шкаф, то ли половинку пирожка с капустой, – на этом разговор закончился.

Время шло, а я ни разу не обратился к администрации. Отношения с камрадами у меня установились, не могу сказать, что приятельские, но ровные. В лагере было не до приятельств – каждого подспудно тревожили мысли о том, что его ждет после войны и, главное, сроки возвращения на родину. Это страшило более всего, потому что среди военнопленных, вполне смирившихся с тем, что Германию ждет неминуемый крах, постоянно муссировались слухи, будто Советы никогда не выпустят нас из своих лап.

Просто некуда будет отпускать.

Подполковник нагрянул спустя неделю. По его виду было сразу видно, насколько его раздражает мое наплевательское отношение к собственной безопасности. Разговор начал с того, что озабоченно предупредил, что дело зашло слишком далеко и покушение на меня дело нескольких дней.

Или ночей.

— Вас придушат в бараке.

Новость, что и говорить, ошеломляющая.

— Это точно?

— Точнее не бывает, – подтвердил энкаведешник.

— Что же делать?

— Да, положение хуже некуда! – подполковник озабоченно постучал пальцами по столу. – Раньше надо было сподхватиться, товарищ Крайзе! Конечно, мы можем сегодня же забрать вас из лагеря и перевести в какое‑нибудь более безопасное место. Например, в Елабугу или на Колыму, можно и в республику Коми. Правда, условия содержания там тяжелые – тайга, мошкá, лесоповал. Не то, что в Красногорске. К сожалению, – подполковник огорченно прищелкнул пальцами, – это тоже временная мера. Она не дает полной гарантии.

— А вы вполне уверены, что покушения не избежать? Может, лучше отправить на лесоповал тех, кто замышляет убийство?

— А как мы уличим их без самого факта покушения? К тому же в лагере могут оказаться неизвестные нам сообщники. Притаившиеся в лагере военные преступники и закоренелые нацисты готовы на все. Вы для них лакомый кусочек. Награда от Советского правительства, и все такое… На вашем примере они постараются запугать других. Тем более, что вы для них чужой, ведь ваша мать русская.

Причем здесь моя мать? Какое дело лагерным нацистам до моей матери? Мне стало не по себе. Особенно насторожило упоминание о награде, ведь в лагере о ней никто знать не мог. Но если подполковник упомянул о награде, значит, он не исключает утечку информации.

— Значит, мне не выкрутиться?

— Да, положение непростое. Только, товарищ Густав, не надо бросаться в панику! Кстати, у меня есть отличная идея. Попробуйте обратиться к администрации лагеря с просьбой предоставить вам советское гражданство? Отличный вариант! Полагаю, вам пойдут навстречу и тут же освободят из лагеря.

Подполковник сделал длинную и важную паузу. Закурил, предложил мне. Папиросы были хорошие, «Казбек». В лагере это был самый ходовой товар. Я в силу своих религиозных убеждений всегда воздерживался от табакокурения, однако от такого подарка грех было отказываться. Например, угощу соседа по нарам – глядишь, в нем взыграет совесть и он откажется от преступного замысла. Сосед поинтересуется, откуда у тебя такие хорошие папиросы, Густав, а я отвечу – в НКВД выдали. Вот тогда дело швах. На всех злоумышленников папирос может не хватить, тем боле, что самые опасные из них в папиросах не нуждаются. «Казбек» они в пайке получают.

На Лубянке.

— Впрочем, есть еще вариант, – заявил подполковник. – Если вы согласитесь помочь Красной Армии сокрушить ненавистного врага, мы готовы обезопасить вас от происков этой фашистской сволочи.

…Крайзе засмеялся.

— Вот когда мне стали ясны его подходцы! И насчет покушения он не врал. Если я еще раз откажусь, его не избежать. А кто набросится на меня, закоренелые нацисты или беззаветные борцы за дело рабочего класса, не так важно. Это была жестокая реальность, бляха–муха!.. Но и пропадать за просто так тоже не хотелось.

– …Разве моей помощи в борьбе с фашизмом недостаточно? – спросил я. – Разве я не рисковал жизнью, выполняя задания командира партизанского отряда? Я готов строить для вас дома, прокладывать дороги, ремонтировать радиоаппаратуру, но я – миролюбец. Мои религиозные убеждения не позволяют мне вновь взять в руки оружие.

Подполковник усмехнулся.

— Решили постоять в сторонке? Напрасные надежды, товарищ Крайзе! Жизнь – это борьба, и она возьмет свое. Что касается оружия, трудно ссылаться на религиозные убеждения после того, как вы однажды в Германии взяли его в руки.

Пауза.

— Послушайте, товарищ Крайзе, давайте поговорим откровенно, как мужчина с мужчиной. Такие люди, как вы, нам очень нужны. Вы уже наглядно продемонстрировали, что отваги и сметки у вас хватает. Кроме того, у вас, вооруженного, появятся хорошие шансы остаться в живых, а жизнь, Густав, это очень ценный приз. Вот вам мой совет – не спешите с ответом. Взвесьте все «за» и «против».