Судьба и воля - Борис Седов Страница 25

– Ты только не умирай, слышишь? Пожалуйста, не умирай! Все будет хорошо! Сейчас приедет «скорая» и отвезет тебя в больницу… Только не умирай, умоляю тебя! Ты и наш малыш, – вы обязательно будете жить!.. Все обойдется, вот увидишь! Я найду и замочу этих подонков, обещаю тебе! Я урою их всех скопом, уничтожу, перегрызу горло, разорву на куски голыми руками! Ты только держись, милая… Только не умирай!..

Воспоминания о посланных на расправу боевиках Киржача вернули Артему способность адекватно воспринимать случившееся и проанализировать ситуацию, в которой он сейчас находился. А она, что и говорить, была из ряда вон хреновая.

В том, что диспетчер неотложки незамедлительно поставит в известность милицию о срочном вызове на огнестрельное ранение, не было никаких сомнений. Таковы были обязанности врачей, и к ним они подходили со всей ответственностью. Где криминал – там обязательно должно быть следствие. Значит, с минуты на минуту здесь будет не только реанимационная бригада в белых халатах, но и вооруженные, не склонные к глубокому анализу менты. Учитывая представшую их взору картину, поведение стражей закона предсказать было несложно: Артема под дулами автоматов закуют в «браслеты», запихнут в «козла» и отвезут в РОВД, где, как главного и единственного подозреваемого в убийстве, поместят в вонючую камеру и начнут жестко прессовать, выбивая «чисто-конкретно-сердечное признание». Когда улики и мотив налицо, ни один следователь не станет утруждать себя лишними заморочками и всерьез принимать бредовую версию подследственного о визите странной почтальонши, усыпляющей людей простым нажатием пальцев, и якобы ворвавшихся в квартиру вслед за ней вооруженных спецах, посланных сильно осерчавшим из-за банальной зуботычины заместителем главы администрации Усть-Озернинска. Куда убедительнее выглядит версия об убийстве на почве ревности, в состоянии аффекта. Для Артема это означает суд и неизбежный срок. Минимум – лет десять, и то, если повезет. Единственный свидетель, кто может его спасти и рассказать ментам, как все произошло на самом деле, – это Аня, умирающая сейчас у него на руках…

Да, она и их крохотный пока еще малыш выживут, обязательно выживут!.. Но все время, пока Анюта будет лежать в реанимации, Артем проведет в камере. В то время как проклятые «гости» будут гулять на свободе, мечтая только об одном – чтобы чудом выжившая свидетельница как можно скорее замолчала навсегда. Ибо в противном случае ее показания, в тандеме с показаниями Артема, способны доставить Киржачу массу в высшей мере неприятных проблем…

После всего случившегося послушно сидеть в квартире и ждать ментов, тем самым добровольно сунув голову в петлю и предоставив подонкам карт-бланш на устранение опасного свидетеля – поступок, достойный дебила. Своим пребыванием за решеткой Артем не ускорит выздоровление Ани. И уж тем более не сможет обеспечить ей безопасность. На защиту ментов надежды мало. Полно примеров, когда киллер без труда доставал находящегося на излечении, формально охраняемого сотрудниками МВД «обьекта». Так что единственный способ помешать Киржачу – это достать его первым. Когда же Анюта поправится и сможет дать показания, Артем автоматически окажется вне подозрений и будет интересен следствию только в качестве свидетеля. Но до тех пор он, как разыскиваемый за убийство, должен оставаться на свободе, то есть – в бегах.

Принять весьма не простое и, что там говорить, опасное решение оказалось намного легче, чем воплотить его в конкретное действие. Артему стоило огромных усилий отпустить руку Ани, прижаться ухом к ее окровавленной груди и, убедившись, что сердце девушки по-прежнему слабо бьется, встать на ноги. Поколебавшись секунду, Артем поднял проклятый пистолет и сунул за брючный ремень, под рубашку. Еще полминуты ушло на короткие сборы, в основном выразившиеся в изъятии денег из персонального банка. Банка из под краски, в которой хранилась «штука» зеленых, стояла под ванной. Кажется, все, пора уходить.

В последний раз посмотрев на Аню и подавив сильнейшее желание все бросить и вернуться, Артем развернулся и покинул квартиру.

Карета реанимации, милицейские «уазик» и «рафик» вывернули из арки во двор практически одновременно, огласив окрестности истошным воем сирен и красно-синим мерцанием проблесковых маячков. Хлопнули дверцы, четверо вооруженных милиционеров и два опера в штатском метнулись в подъезд. Следом юркнули двое врачей – мужчина и женщина – и санитары с носилками. В руке высокого доктора-очкарика с чеховской бородкой покачивался отливающий металлом чемоданчик с красным крестом. Ну же, Айболит гребаный, шевели копытами! На тебя сейчас вся надежда!..

Притаившись в укрытии, Артем ждал возвращения докторов, казалось, целую вечность, хотя на самом деле минуло не более пяти минут. Возле «скорой» и милицейских машин уже столпилось не менее дюжины зевак, в основном из числа местных пенсионерок. Наконец из распахнутой двери подъезда появились санитары с носилками. Артем стиснул зубы и затаил дыхание. От того, как была накрыта простыней Анюта – с головой или нет – зависела жизнь сразу трех человек…

Девушка лежала на носилках. Лицо ее было таким же бледным, как простыня, накрывавшая ее по пояс. Санитары сноровисто затолкали носилки в «скорую». Взревел мотор, яркими бликами сверкнула мигалка на крыше, громко взвыл предупредительный сигнал. Реанимобиль пулей сорвался с места и скрылся в арке…

Артем на миг прикрыл веки, глубоко вздохнул, потом тяжело отделился от стены, протиснулся по узкому проходу между двух гаражей, густо усеянному разным хламом вроде пустых ящиков, битых бутылок, одноразовых шприцов, рваных презервативов и покрытых мухами шлепков, и никем не замеченный скрылся в ближайшем проходном подъезде, ведущем на проспект Славы.

Анюта была жива, слава Богу. Но зубы Артема отбивали чечетку, скулы сводило судорогой, сердце щемило, а на душе было так пусто, что хотелось выть в голос. Только что это могло изменить?