Игра на опережение - Владимир Березко Страница 24

Маркус не ответил. Он прикрыл глаза и задумчиво сделал еще один глоток виски. Потом открыл глаза.

— Виски прекрасный! — наконец проговорил Маркус.

— Благодарю, Маркус, — ответил Густас. — Но мне сейчас хотелось бы услышать твое мнение относительно наших планов на будущее.

— Мне нравится твой аналитический подход с прогнозом на будущее. Сразу видна хорошая школа.

— Я бы сказал — разведшкола, — Густас только улыбнулся.

— Это точно! — Маркус поддержал реплику Густаса.

— Дальше. Наверное, совершенно неловко говорить лишний раз о том, насколько важными и стратегически выгодными представляются наши возможные проекты.

— Тем более, — прервал Густас монолог Маркуса, — что иногда выгоды стратегические оборачиваются вполне конкретными земными радостями личного характера.

Маркус вновь улыбнулся.

— Ты не можешь мне простить владение небольшим пакетиком акций?

— Зависть — совершенно неконструктивное чувство, — улыбнувшись, ответил Густас.

— Продолжаем? — Маркус внимательно смотрел на Густаса. Густас не смутился.

— Конечно. Я слушаю.

— Так вот…

И тут Маркус перешел на английский.

— We should do our best ^[7].

«Сделаем, — размышлял Густас. — Чего уж там. Тем более что я тоже не останусь в накладе. При любом раскладе». Густас улыбнулся снова и посмотрел на Маркуса вопросительно.

— Так вот, Густ, — похоже было, что Маркус подводит беседу к самому главному. — От тебя, именно от тебя и твоих действий сейчас, можно сказать, зависит будущее.

И, вспомнив сказанную недавно Густасом фразу, добавил с улыбкой:

— И в стратегическом, и в личном плане. В личном, я скажу, даже более внушительно все будет выглядеть. Ведь ты, Густ, далеко уже не мальчик и даже не юноша, обуреваемый наивными мечтами. Ведь так?

Густас опять улыбнулся.

— Именно так, Маркус. От тебя так трудно что-либо скрыть… Как я уже тебе говорил, сейчас — первый этап операции — досмотр судна специальным подразделением по борьбе с контрабандой наркотиков и оружия. Оно имеет очень большие полномочия и практически никому не подчиняется. Главная задача — борьба с контрабандой оружия любыми способами. Даже — не правовыми. Необходимую информацию ребятам мы предоставим.

Маркус внимательно посмотрел на Густа:

— Но сейчас, как я понимаю, на «Морской звезде» оружия нет?

Густас ответил:

— Но наш агент ищет место, куда его подбросить.

— И что дальше?

— А дальше, Маркус, в нейтральных водах подойдут наши ребята из разведшколы и загрузят все необходимое на судно. Команду из восьми человек я уже подобрал. Затем — мы отгоняем сухогруз к западному побережью Африки. Предварительно меняем название. Выключаем радиомаяки. Получается, что судно пропало. Все начинают его искать. А когда оно окажется в нужной точке, то его обязательно обнаружит авиация береговой охраны. Дальше дело техники — подойдет военный корабль — эсминец НАТО, к примеру. Специалисты проведут досмотр. Оружия на сухогрузе окажется очень много. И русские уже точно не смогут ничего доказать. Не смогут, говоря обычным языком, отмыться от всех выплеснутых на них помоев. Тем более что к этому времени информационная кампания в интернете и средствах массовой информации уже будет идти полным ходом.

Маркус задумчиво проговорил:

— А смысл тогда досматривать «Ночной полицией»? Они же ничего не найдут.

— Смысл простой — ответил Густас. — Это создаст прекрасный первичный информационный повод. Мы запустим материалы о нелегальной торговле оружием, которую русские ведут с африканскими государствами. А дальше — какая разница, ты украл или у тебя? В интернете такая информация начнет расходиться, словно цунами. Поначалу волна будет незаметной, но потом просто накроет российские берега…

Маркус сделал еще глоток виски.

— Любишь ты, Густас, выражаться красиво…

Густас тоже пригубил виски и добавил:

— И еще хотел бы сказать вот что. Ситуацию с перевозкой оружия на сухогрузе можно использовать и для торговли во внешней политике. Я имею в виду не внешнюю торговлю, а внешнюю политику.

Маркус улыбнулся:

— Густас, не надо мне объяснять прописные истины. Что дальше?

Густас оживленно продолжал:

— Надавим на русских!

Маркус заинтересованно посмотрел на Густаса:

— Я вижу, друг мой, ты начинаешь мыслить глобально. Интересно!

— …Дескать, если не выполните наши условия, то все узнают, ЧТО в ходе досмотра обнаружили в трюме сухогруза «Морская звезда». А если будете сговорчивыми, то и ситуацию можно развернуть в обратную сторону — никакого оружия на судне нет и не было. И в этом случае история с «Ночной полицией» может оказаться вполне кстати. Как аргумент в пользу второго варианта развития событий.

Маркус сделал большой глоток виски и посмотрел на Густаса с одобрением:

— Ладно, работай, друг мой.

Минутная стрелка медленно, почти неосязаемо подошла к двенадцати. Часы снова мелодично стали отбивать удары. Шестнадцать часов. Или — четыре часа дня.

Водитель попался Алексу чрезвычайно разговорчивый. «Почему все таксисты так любят говорить о политике? — неторопливо размышлял Алекс. — Наверняка поступал на факультет политологии…»

Водитель словно угадал его мысли.

— Вот у меня племянник в университет поступал, хотел политологом быть. Не смог.

— Чего не смог? — машинально переспросил Алекс.

— Поступить не смог.

«Зато теперь ты за него наверстываешь, — размышлял Алекс неторопливо. — Весь расклад на политической сцене знаешь».

После короткого отступления водитель вновь вернулся к обсуждению насущных проблем, которые возникают в России в процессе осуществления государственного управления. Он рассуждал о них с позиций здравого смысла, и Алекс невольно ловил себя на мысли, что житейская мудрость выручает во всех ситуациях, в том числе — и в государственном управлении. Но с иронией подумал про себя: «И как же ты до сих пор таксистом работаешь, браток? Что же до сих пор президентом не выдвинулся? А?»

Но вскоре такси подкатило к офисному зданию порта. Часы на нем показывали половину пятого. Алекс расплатился, вышел из автомобиля и зашагал по направлению к КПП. Подошел к окошку, за которым сидел угрюмый охранник в отутюженной черной форме. При известной доле фантазии его можно было принять за морского пехотинца. Алекс опять улыбнулся где-то внутри себя — внешне он оставался невозмутимым. Назвал свою фамилию.