Пятьдесят на пятьдесят - Феликс Фрэнсис Страница 24

Я был несколько разочарован. Почему-то надеялся, что приборчик должен оказаться чем-то более занимательным, нежели устройство, которое используют при поездках в каждом автобусе Лондона. Но тогда, подумал я, к чему понадобилось отцу так тщательно прятать его на дне рюкзака?

Я зевнул. Спал этой ночью, после посещения бабушки, просто отвратительно. Лежал часами, размышлял о том, что она мне сказала, как могла все эти годы хранить эту ужасающую тайну. Но что должен делать человек, узнав, что его сын убийца? Этот вопрос скорее относился ко мне. Как поступить мне, знающему, что отец убийца?

Вспомнилось, как я сидел в больнице, в маленьком закутке, у тела отца. Неужели с тех пор прошло всего четыре дня? Мне казалось, что целая вечность.

Печально думать об упущенных за эти годы возможностях. Несмотря на то что я недавно узнал об отце, я ощущал нечто, напоминающее сродство с человеком, который теперь молча и неподвижно лежал где-то в холодильнике морга. Но что он натворил? Неужели действительно лишил меня не только матери, но и младшего брата или сестренки?

Я пытался дозвониться сержанту детективу Мюррею из полицейского участка в Виндзоре, но мне сказали, что он то ли на дежурстве, то ли отъехал куда-то еще. Я просил передать, чтобы он связался со мной, оставил телефон, но Мюррей так и не позвонил.

— Итак, у нас сегодня куча работы, — сказал Лука, потирая руки и возвращая меня к реальности.

— Это точно, — кивнул я.

В субботу, на четвертый день Королевских скачек в Аскоте, должны были пройти самые прибыльные для нас, букмекеров, забеги. Большой популярностью пользовались они также у тренеров, потому как число участников в забегах ограничивалось лишь количеством стартовых мест, или стойл, а их устанавливали по всей ширине беговой дорожки.

Обычно на четвертый день ставки были меньше, чем в три предшествовавших, зато их было много, поэтому могло повезти многим, а потери проигравших были не так уж и велики.

Бетси продолжала дремать на заднем сиденье, Лука просматривал последний выпуск «Рейсинг Пост».

— Сегодня опять тридцать участников, — сказал он. — Бёртон Бэнк считается фаворитом, идет как шесть или семь к одному.

— Кто его тренер? — спросил я.

— Джордж Уайли, — ответил Лука.

— Вроде бы Уайли тренирует в Камбрии, верно? — заметил я. — Неблизкий путь ему пришлось проделать. Должно быть, рассчитывает на хороший результат. Ну а остальные?

Лука изучал газету.

— Примерно с десяток имеют, я бы сказал, реальные шансы, но сам знаешь, это всегда лотерея, — и он улыбнулся мне.

— Ну а Золотой Юбилей? — спросил я. Забег на приз Золотой Юбилей считался самым главным. Дистанция составляла одну восьмую мили, к участию допускались лошади от трех лет и старше.

— В этом году восемнадцать участников, — ответил Лука. — Полагают, фаворитом будет Пулпит Ридер, но опять же возможны сюрпризы. В спринте так всегда.

Мы еще какое-то время обсуждали сегодняшние скачки и лошадей. Я подумал, что после двух первых забегов непредсказуемость скачек на приз Золотой Юбилей будет нам только на руку. А вот скачки Чесхем и Хардвик интересны тем, что победителями часто становятся никому не известные лошадки, что на руку уже игрокам.

Вчерашние дождевые тучи унесло куда-то к Северному морю, на небе снова выглянуло солнышко, и народ просто валом валил, поскольку была еще и суббота. Мы несколько раз застревали в пробках, с трудом удалось отыскать свободное место на стоянке. Похоже, работы у нас сегодня будет по горло.

Старший инспектор Льювелин и сержант Мюррей поджидали меня у входа в букмекерский зал.

— Быстро же вы, — заметил я сержанту, не дав им вымолвить и слова.

— Быстро что? — спросил он.

— А разве вы моего сообщения не получали? — спросил его я.

— Нет, — ответил он.

— Вот как, — пробормотал я. — Утром я звонил вам в участок, оставил сообщение.

— О чем?

— Чтобы вы со мной связались, — ответил я.

— А о чем это вам понадобилось так срочно переговорить с моим сержантом? — подозрительно спросил старший инспектор.

— Да ни о чем особенно, — отмахнулся я. — Ладно, проехали.

Мне хотелось расспросить сержанта о подробностях смерти мамы, а вот к начальнику его обращаться не хотелось. Не хотелось доставлять старшему инспектору такое удовольствие — ответить мне отказом. А он бы наверняка так и поступил.

— Нам надо задать вам несколько вопросов, — сказал он.

Я от души надеялся, что вопросы эти не будут связаны с наличными, которые удалось найти в рюкзаке.

— О чем? — спросил я. — Неужели нельзя подождать, пока я закончу свою работу?

— Нет, — строго ответил он.

— Извини, Лука, — сказал я. — Вы с Бетси сможете начать без меня?

— Не проблема, — ответил Лука.

И вот я и полицейские отошли от трибун в более тихое местечко.

— Итак, старший инспектор, — начал я, — чем могу сегодня помочь?

— Ваш отец говорил, в какой гостинице остановился в Лондоне? — спросил он.

— Нет, — ничуть не кривя душой, ответил я. — Не говорил.

— Нам не удалось найти отеля или гостиницы, где бы останавливался человек по фамилии Тэлбот или Грейди, — сказал он.

— Он говорил, что недавно прилетел из Австралии, а вот когда именно, не сказал. Может, он сразу по прилете отправился в Аскот.

— Нет, сэр, — сказал инспектор. — В «Бритиш Эрвейс» подтвердили, что он прибыл одним из их рейсов, но было это еще на прошлой неделе.

— Сожалею, — заметил я. — Но в первый раз мы встретились только в день его смерти.

— Согласно сообщению авиакомпании по прибытии в Хитроу он имел при себе багаж, — сказал старший инспектор. — Но найти его нам не удалось. Он вам что-нибудь передавал? Квитанцию на получение багажа, к примеру?

— Нет, — ответил я. — К сожалению, нет. Он ничего мне не передавал.

Почему я решил не говорить им, что багаж у меня? И еще о деньгах и прочих предметах? Я сам не понимал. Что-то меня остановило. Возможно, надежда, что отец мой никакой не убийца, как все считают, и единственный шанс выяснить это связан со странным содержимым его рюкзака. Или же сыграло свою роль врожденное недоверие к полиции в целом и старшему инспектору Льювелину в частности.

— Вы не вспомнили еще каких-то примет преступника, напавшего на вас? — спросил он.

— Да нет, — ответил я. — Но уверен, это был белый мужчина в возрасте тридцати лет с небольшим в темно-сером капюшоне и черном шарфе. И еще на нем были армейские ботинки.

— А брюки какие? — спросил старший инспектор.

— Синие джинсы.