Забей стрелку в аду - Сергей Зверев Страница 24

Маленький портативный приемник принес из дома Николаевич.

Шла передача о Югославии и событиях вокруг нее. Кадры хроники начала натовской операции сменялись сценами у американского посольства в Москве. Подвыпившие сограждане орали лозунги, оскорбляющие надменных янки. По стенам посольства сползал яичный желток и краска. Кадры давались без комментариев.

– Поздно кипятком писать, – прихлебывая чаек, пробормотал дед.

– Ты о толпе у посольства? – спросил Святой.

– Пошумели и разошлись. Детский сад. Разве это политика? Байстрюки глотки подрали, подрыгались, ноги о штатовский флаг вытерли и п…ц. Напугали ежа голой жопой. Американцы как бомбили, так и бомбят сербов. Вот у них политика! Шарашат на всю катушку, а раньше на нас оглядывались.

– Ты, Николаевич, о советском прошлом грустишь?

Святой аппетитно хрустнул печеньем.

– Армию зря не сберегли. Еще не раз кровавыми слезами умоемся. А прошлое… – дед задумчиво посмотрел на огрубевшие руки с подушечками мозолей. – Не больно мы жировали в прошлом, чтобы о нем сожалеть. Вкалывали за гроши и слушали сказки про светлое будущее. Сейчас тоже говоруны всякие басни рассказывают. Кто о былом величии воет, кто о реформах. Целая Государственная Дума трепачей. Конечно, и там толковые мужики есть, да что-то проку от них мало. Большинство только на словах за народ болеет, а у самих ряшки от жира лопаются. Мрачные у нас перспективы, хотя страна и люди отличные. Подчистить бы от дерьма всякого, законы научиться уважать – тогда бы дело сдвинулось с мертвой точки. А пока живем во вселенском бардаке, будем бегать по замкнутому кругу и дубасить друг друга по башке на митингах. Кто портретом Сталина, кто царя-батюшки или Ельцина. Вождей у нас – на любой вкус.

Удрученный нарисованной картиной политического прошлого и настоящего страны, дед ожесточенно сплюнул под ноги. Помолчав, достал непочатую пачку дешевых сигарет без фильтра. Закурив, выпустил колечко дыма и долго смотрел, как оно тает, возносясь к высокому сферическому своду ангара. За стенами из гофрированного железа шумел прогретый солнцем летний день. Внутри ангара царили полумрак и тишина, нарушаемая лишь негромкими звуками, доносящимися из телевизионных динамиков. Свет в огромное помещение проникал сквозь окна под самой крышей и распахнутые створчатые ворота.

Святой и старик сидели возле отполированного почти вручную лимузина как два отшельника в гигантской пещере. Каждый думал о своем, не нарушая таинства тишины. Чаще всего воспоминания навещают людей в долгой дороге или в уединенном месте, недоступном для шума и гама. Святому не хотелось погружаться в воспоминания, заполненные лицами погибших товарищей, сполохами выстрелов, предсмертными криками и проклятиями. Жить воспоминаниями – удел слабых. Ничего не забывать умеют только сильные…

– Может, кирнем? – лихо пристукнув кулаком по колену, предложил вышедший из оцепенения старик.

Не дожидаясь согласия, дед достал кошелек и принялся пересчитывать мятые купюры. Николаевич не был любителем заложить за воротник. В компаниях он выпивал строгую норму в сто пятьдесят граммов и не позволял себе перебора.

– Пить надо с умом. Для удовольствия, а не для унитаза, – как лозунг повторял старик каждый раз, когда ему пытались увеличить норму.

По номиналам извлекаемых из потертого кошелька дензнаков Святой определил, что напарник готовится к покупке полноценной бутылки.

– Что, дед, в загул постановил уйти? Что-то на тебя не похоже, – Святой укоризненно покачал головой.

– Уважь, составь компанию. Тошно мне что-то на душе, – признался старик. – Возьмем винца благородного. Почаркуем. А хочешь, коньячком побалуемся.

Накануне бизнесмен, не стесненный в средствах, выплатил ударно поработавшей бригаде аванс. Старик тратил деньги крайне экономно, покупая лишь самое необходимое из еды и одежды. Львиная доля расходов Николаевича приходилась на инструменты. Тут он не скупился, выкладывая за немецкие сверла, шведские резцы или американские шлифовальные машинки впечатляющие суммы. Инструменты деда хранились в отдельном незапертом шкафу, но никто и пальцем не смел к ним прикоснуться. Железное правило не распространялось только на Святого, которому потомственный рабочий доверял пользоваться коллекцией отменных инструментов. Святой не злоупотреблял доверием старика, заглядывая в заветный шкаф только по крайней необходимости. Предложение выпить он все же отверг:

– Зачем деньги переводить? Ты же «капусту» в железки вкладываешь. А я на днях в магазине видел отменные «бошевские» сверла в наборе. Мечта, а не сверла! Хочешь, координаты магазина дам?

Водрузив на ломоть хлеба пластину ветчины, Николаевич принялся неспешно пережевывать пищу. Старик привык все делать основательно и неторопливо. Расправившись с едой, он вытер рот тыльной стороной ладони.

– Странный ты человек. Непонятный. Словно броня на тебе надета. Выпить предлагают – отказываешься. О бабах говорить не любишь. Сам не из пролетариев, а технику знаешь как свои пять пальцев. К тому же не белоручка. Не гнушаешься самой грязной работы…

– Это ты точно подметил. Никогда запачкаться не боялся, – Святой прервал монолог, подавая деду чашку с горячим чаем.

– Вот, опять же, говоришь загадками. Мужики разное про тебя сочиняют. Народ у нас любит языком почесать. Говорят, что ты киллер, платный душегуб, по-нашему. Решил завязать. Затихариться на мирной должности. Я не верю всякой брехне, но… – старик многозначительно замолчал, уставившись на собеседника поблекшими с возрастом голубыми глазами.

Месяца три назад на ангар совершила налет банда шпаны. Команда великовозрастных битюгов запланировала обыкновенное ограбление в надежде поживиться хоть чем-нибудь стоящим. С налета разоружив двух частных охранников, они ворвались в помещение с дикими воплями. Поставив работяг под «стволы», грабители принялись рыскать по ангару, собирая все самое ценное в кузов стоявшего у выхода грузовичка, прозванного в народе «бычком».

Налетчиков остановил Святой. На глазах изумленных коллег он лихо расправился с грабителями. Вожаку, дебиловатому увальню, бродившему среди машин, он сломал переносицу и челюсть. Остальных уложил физиономиями на засыпанный металлической стружкой пол.

Вместе с вызванной милицией приехала бригада «Скорой помощи». Врач, узнав, что придется спасать грабителей, с наслаждением принялся выдергивать стружку хирургическим пинцетом прямо под крышей ангара без всякого обезболивающего средства. Закованные в наручники грабители орали от боли. И даже закаленные менты, которых трудно было заподозрить в излишней гуманности, отворачивались и затыкали уши. Оказалось, что квартиру медика год назад полностью обчистили. Преступление не было раскрыто. Вещи, естественно, пропали, а медик воспылал ненавистью ко всем криминальным элементам.

Бойцовские качества Святого просто потрясли коллег. После этого случая работяги здоровались с ним с почтительной вежливостью, никогда не подшучивали и долго извинялись, если нечаянно задевали плечом. На Руси всегда преклонялись перед силой. Обратной стороной медали стали сплетни.