Секретный туннель - Сергей Зверев Страница 23

Хосе пришел в себя после того, как недавний знакомец вылил на него ведро холодной воды. Первым ощущением была несмелая радость — «Я жив!». Затем напомнили о себе дикая, пульсирующая боль в затылке и самый обычный страх. Что ждет его дальше? Что нужно этому головорезу?

— Очухался, вождь папуасов? — морпех брезгливо скривился и скомандовал: — Вставай, иди за мной!

Встать и идти оказалось не такой уж и простой задачей — пока Хосе валялся в беспамятстве, руки ему завели за спину и надежно замотали скотчем. Но ни выбора, ни желания изображать из себя крутого и непреклонного бойца у бандита не было, и, превозмогая боль, пришлось кое-как встать на колени, подняться и выйти во двор, еще залитый предзакатным солнцем.

Морпех ждал пленника около расстеленного на песке большого куска брезента, накрывавшего нечто, а в том, чем окажется это «нечто», Хосе ни секунды не сомневался и примерно представлял, что он сейчас увидит.

Морпех равнодушно отбросил край брезента и отошел в сторону. Достал сигареты, щелкнул зажигалкой и неторопливо начал попыхивать голубоватым дымком. Бандит во все глаза смотрел на своих еще пару часов назад таких живых и реальных товарищей. Сейчас это были три бледновато-синих трупа с характерными ранами в области шеи: одному одним махом перехватили горло, двум другим нанесли колотые раны в сонную артерию. Причем у одного вдобавок оказалась, похоже, и шея сломана. Явного, специфического запаха еще не было, но жара и мухи, душный запах крови — все это настраивало на отнюдь не веселые мысли о ближайшем будущем…

— Рядом лечь хочешь? — как-то очень буднично, без малейшей угрозы спросил морпех и положил тяжелую руку на плечо пленника.

— Нет, сеньор, — отводя взгляд от уже никому не нужной троицы, севшим голосом ответил Хосе и неожиданно даже для себя спросил: — А старик где? Он тоже…

— Да кому он нужен, — пренебрежительно хмыкнул мужчина и пояснил: — Он оказался умнее всех вас, рассказал все, что знает. Ты его просто не заметил — в сарае наш рыбак. Тоже вроде как в камере предварительного заключения. Но я думаю перевести его на бесконвойку — куда он денется-то… А вот с тобой я еще не решил. Впрочем, многое и от тебя зависит. Языки я развязывать умею, способов много. И, поверь мне, все эти сказки о «героически умерших, но не сломавшихся под пытками и не проронивших ни слова» лгут самым наглым образом! Вот ты долго смог бы молчать, если бы я тебе простым молотком поочередно раздробил бы все косточки твоих пальцев? По фаланге, по суставчику — надолго хватит. Пальцев, но не твоего терпения. А если предположить невозможное и ты будешь молчать, то есть еще масса интересных способов… Но это все чуть позже. А сейчас иди в свой сарай и подумай часок. А потом мы с тобой мирно побеседуем… Все, я сказал, иди!

Американец не соврал — старик действительно оказался жив и здоров. Если не считать такой мелочи, как забинтованное ухо, которое, по словам хозяина дома, ему прострелил все тот же морпех.

— Послушай, вьехо, — опасливо посматривая на открытую дверь, зашептал Хосе старику, принесшему ему пару лепешек и бутылку воды. Морпех не соврал, освободил рыбака, и теперь тот становился последней надеждой для пленного бандита. — Они убили всех моих парней. И меня убьют, только сначала станут пытать и допрашивать. Ничего не скажу — прикончат. Расскажу все — босс живьем в землю закопает, а перед этим устроит такое, что все пытки этого гринго покажутся мелочью… А тебе ничего не будет ни от этих, ни от босса. Спаси меня, брат. У меня накоплено немного — все будет твое! До конца дней моих должником твоим буду. Все мое — твое. Помоги мне, спаси, вьехо!

— Не суетись, Хосе, — старик в раздумье поскреб седую щетину на подбородке. — Скоро стемнеет. Тут есть лаз. Без меня ты не найдешь. Спокойно отдыхай и жди. Я приду…

Что на больничной койке, что в плену, что в камере смертников — везде время течет иначе, чем в обычной жизни. Много мыслей, среди которых редко бывают веселые; бесконечное ожидание возможного выздоровления, свободы или… тяжелой пульки из табельного пистолета, зажатого в крепкой руке мрачного мужика из расстрельной команды. Но, вопреки тяжелым мыслям и нервно-взвинченному состоянию, люди есть люди — они спят и в палатах, и в бараках, и в тюремной одиночке.

…Хосе проснулся от легкого толчка в плечо, секунду-другую ошалелым взглядом всматривался в темноту и пытался задавить в себе растущий панический ужас. Спросонок он решил, что по его душу пришел именно тот, страшный и холодноглазый, обещавший «беседу», которая для Хосе могла очень легко превратиться в пытку.

— Ты что, вообще ничего не соображаешь? Это я, я… Руки давай, да повернись ты, — старик наклонился к пленнику и осторожно перерезал скользкие витки скотча сначала на запястьях бандита, завернутых за спину, а потом и на щиколотках. Протягивая нож, зашептал: — Они сейчас спят. И гринго, и его баба. Гринго, правда, за столом сидит и делает вид, что карту изучает, но я видел, что он кемарит вовсю… Вон там, в углу дыра, сетью прикрытая. Вылезешь и к причалу иди. Там моторка ваша рядом с моей так и оставлена. Я сейчас присмотрю, чтобы он на улицу ненароком не вышел, а минут через пять к пристани подойду, понял? Вместе уйдем. Ночью они в сельву не сунутся. Ты все понял?

— Да, вьехо, — Хосе даже дышать почти перестал — неужели все так просто? — Ты нож мне дай — чтобы там в темноте с веревками не возиться…

— Держи. И через пять минут жди меня!

— Хорошо, но пять минут, не больше, — бандит улыбнулся, почувствовав в руке привычную тяжесть оружия, и тут же, не раздумывая, на ощупь ударил старика примерно под ложечку. Вероятно, попал точно, поскольку рыбак не издал ни звука и почти бесшумно обмяк и упал на земляной пол сарая. — А вдруг ты передумал бы, вьехо, и шум поднял…