Заявка на подвиг - Иван Стрельцов Страница 23

Выдернув листок с нужной записью, небрежно сунул в карман и молча направился к выходу.

– А-а, собака, шайтан. – Бормоча проклятия, Муса Тоглаев поднялся с пола. Сквозь полосы вертикальных жалюзи он видел, как от входа в салон отъехал черный «Лексус». Но мстить напавшему на него вайнах не собирался, в глубине души он даже был рад, что все так обошлось. Почти бескровно. Сорвав с телефонного аппарата трубку, он быстро набрал московский номер Аслана Тугаева.

– Слушаю, – через несколько секунд прозвучал голос хозяина.

– Здравствуйте, уважаемый Аслан.

– Это ты? Чего звонишь? – Тугаев сразу узнал главу своего питерского филиала.

– Только что у меня были незваные гости, ищут вашего племянника, – доложил Муса.

– Кто такие?

– Предъявили мне «ксиву», частный детектив, но только за километр воняет «конторой», да и методы ведения беседы те же, – массируя ноющую кисть, добавил Тоглаев.

«Так, чекисты заинтересовались Раидом, – быстро анализировал услышанное Аслан. – Значит, мальчишка действительно раздобыл ценную информацию. Придется наличные все же подготовить для беседы с племянником». А вслух произнес:

– Хорошо, что ты меня предупредил, Муса. Теперь забудь об этом деле, это уже не твои проблемы.

В динамике телефона раздались короткие гудки отключения. Швырнув трубку на рычаг, главный менеджер с облегчением перевел дух, поудобнее усаживаясь в кресле. Дверь в кабинет бесшумно отворилась, и в проеме возникла смущенная физиономия Вартана.

Обозначив на своем лице лакейскую улыбку, начальник службы безопасности угодливо спросил:

– Муса Алиевич, с вами все в порядке?

– Пшел вон к своим разгильдяям, – заорал что было мочи Тоглаев, запустив в него попавший под руку еженедельник.

Дверь молниеносно захлопнулась, и толстый блокнот гулко ударился о стену. Старший менеджер немного успокоился, чувствуя, как от сердца отлегло…

Нужно было выиграть время. Возвращаясь в дачный поселок, Раид Халилов остановил машину возле небольшого супермаркета…

Молодой чеченец прямиком направился в сторону кулинарного отдела. За витринным стеклом были разложены судки из нержавеющей стали, наполненные различными салатами, ярко украшенными искусными поварами. Дальше шли жаровни с аппетитными зажаренными купатами, голяшками, цыплятами-гриль.

Глядя на этот фестиваль яств, Раид неожиданно ощутил острое чувство голода. И только сейчас вспомнил, что больше суток ничего не ел. Не до того было. Сглотнув подступившую к горлу слюну, молодой человек принялся с азартом запасаться продуктами. Набил тележку цыплятами, говяжьими купатами, различными салатами, сверху уложил хлеб, упаковки с полуфабрикатами. В «норе» необходимо было пересидеть две недели, но тратить время на приготовление пищи молодой вайнах не собирался. А его подруге тем более будет не до сотворения кулинарных изысков.

Расплатившись у кассы, Раид вышел из супермаркета с двумя объемными пакетами. Покупки уложил на заднее сиденье, легко запрыгнул за руль, как вдруг мозг пронзила тревожная мысль: «А для чего я все это делаю?»

Он сумел похитить суперсекретные документы и, вместо того чтобы отдать их заказчику и тем самым отвести от себя удар, решил поиграть во взрослую игру, встав против высококлассных профессионалов. Вернее сказать, он оказался под перекрестным огнем, причем, судя по всему, теперь не только азиаты его ищут, но также он на себя нацелил и абреков дяди Аслана. Это было действительно проявление мальчишеской дерзости. «Не бросившись в воду, не научишься плавать», – заводя двигатель, подумал Раид. Для себя он давно все решил и теперь пытался лишь осмыслить происходящее с ним. Неожиданно пришел к выводу, что это всего лишь знак свыше. «Мактуб, – как говорят арабы. – Так записано, что подразумевает «книгу судеб», на страницах которой предначертана воля Аллаха для каждого смертного».

А как еще можно объяснить то, что жизнь свела мальчишку с убийцей его брата (а может, и других родственников). Причем этот убийца не был на поле боя, не стрелял в вайнахов, не брал в плен и не резал их собственноручно. Он отправлял оружие их врагам и поставлял моджахедам бракованные боеприпасы. Никто из вайнахов, павших под зеленым знаменем Аллаха и пророка его Магомеда, не останется неотомщенным.

Поэтому он, Раид Халилов, и оказался в Санкт-Петербурге, где проживал его личный враг. Поэтому и прожигал свою молодую жизнь в барах и ночных клубах, где на него обратил внимание косоглазый азиат. Юному вайнаху было начхать, кто заказчик, китаец, кореец или киргиз, главное – тот предложил хорошие деньги и оплачивал накладные расходы…

Пылая праведным гневом, Раид думал о законе мести, по которому не одну сотню лет жили горцы и благодаря которому маленький народ не растворился среди других кавказских цивилизаций. Раид неожиданно поймал себя на мысли, что он не хотел бы вернуться обратно в родовой аул. Даже если бы жизнь можно было отмотать лет на десять назад. Нет, он не хотел снова слышать по ночам брех собак, которые учуяли поблизости волка или лисицу, а утром просыпаться под блеянье овец. Есть грубую пищу, носить грубую домотканую одежду, потому что так всегда жили его предки.

Вкусив сладкого яда большого города, Раид был уже отравлен им на всю жизнь. Ему нравились роскошные ночные клубы, пришлась по вкусу водка, разбавленная соком, от такого напитка в голове появлялось легкое головокружение, а тело становилось гибким и невесомым. Нравилось, что в ночных заведениях красивые женщины в основной своей массе доступны и непритязательны. Договорившись с юной прелестницей, можно было уединиться «по-быстрому» в салоне машины на автомобильной стоянке или в ближайшей подворотне.

«Я никогда не вернусь в горы», – подумал вдруг Раид. От воспоминаний о недавней ночной жизни к лицу прилила кровь, сердце учащенно забилось. Эта мысль была крамольной по своей сути, настоящий нохчи не может так думать, он осколок своего народа и, значит, всегда обязан думать о народе и стремиться к нему. Так учил его отец… Предавая память о народе, он предавал своих предков. Становился изгоем. Подобием шелудивого шакала, судьба которого – бродить в одиночку и питаться падалью. От этой мысли затылок сдавило стальным обручем, гордый горец даже в мыслях не мог назвать себя гнусным шакалом.

Оправдательная мысль пришла так же быстро, как и угрызения совести. «Аллах мне дает свободу в награду за месть убийцам».