Гнев Цезаря - Богдан Сушинский Страница 22

Барон подлил себе в бокал вина и только теперь вновь обратил внимание на боевых пловцов Черного Князя. Гонец как раз начал прощаться, когда Сантароне неожиданно поинтересовался:

– И все же… Вы, лично вы, как опытный боевой пловец, как диверсант, служивший в Крыму, верите в осуществимость подобной операции?

– В осуществимость верю, – четко, без какой-либо заминки, ответил унтер-офицер. – Но только в осуществимость.

– Но не в успех?

– В успех – с очень небольшой долей вероятности. Крайне небольшой. Но вот во что я совершенно не верю – что хотя бы одному из диверсантов удастся вырваться из Севастопольской бухты живым.

Корвет-капитан вздохнул, и молчание его теперь уже показалось до безысходности угрюмым.

– Какими бы мрачными ни были наши с вами пророчества, унтер-офицер, – с трудом пробивался он сквозь собственное неверие, – не думаю, что найдется хотя бы один боец «Децимы», который откажется войти в отряд добровольцев.

– Что ж, «отряд смертников» – это похвально, – со свойственной ему вальяжностью провел перед собой опустошенным бокалом фон Шмидт.

– Вы забыли, оберштурмбаннфюрер СС, – отчеканил гонец уже из проема двери, – что имеете дело с боевыми пловцами «Децимы МАС», которых и готовили-то по программе «человекоторпед», а значит, смертников. Причем каждый из нас избирал свою стезю смертника добровольно и осознанно.

– Он прав, господин фон Шмидт, – задумчиво потупив глаза, подтвердил слова Ливио корвет-капитан. – Это была необычная флотилия. Кстати, в свое время Скорцени, вместе с князем Боргезе, инспектировал базу подготовки наших подводных диверсантов, так что он поймет, что я имею в виду.

Все еще высоко поднимая бокал, барон артистично склонил голову, отдавая дань мужеству всех тех парней, которые составляли штурмовую диверсионную флотилию.

– Еще фюрер как-то высказался по поводу того, что всякое самопожертвование во имя родины следует воспринимать не просто как ту или иную акцию, а как пример для подражания. Дословно не помню, но общий смысл именно таков. Мне приходилось встречаться со многими итальянскими ветеранами; все они удручены не столько поражением Италии в этой войне, сколько той бездарностью, которую их армия проявила на полях сражений.

– И это следует признать, – хрипловато пробормотал Сантароне. – Хотя осознавать слабость и небоеспособность своей нынешней армии нам, потомкам римских легионеров, очень тягостно. Тем более – на фоне сразу нескольких могучих европейских армий и держав.

– Тогда в чем дело? – с явно провокационной иронией спросил барон. – Теперь у итальянских диверсантов есть возможность повлиять на эти пораженческие настроения.

– Вам, германцам, не мешало бы позаботиться о пораженческих настроениях на своей собственной земле, – неожиданно взъярился унтер-офицер. – Хотя бы на той части, которая все еще считается германской и пока еще оккупирована не коммунистами, а войсками союзников.

Возможно, фон Шмидт и сумел бы каким-то образом парировать этот выпад, если бы хлопнувший дверью гонец Черного Князя позволил ему сделать это.

– Вот и я считаю, – примиряюще произнес Сантароне, когда унтер-офицер, в сопровождении дворецкого, оказался за пределами здания, – что, независимо от ее исхода, операция «Гнев Цезаря» преподнесет итальянцам истинный образец для подражания.

18

Январь 1949 года. Албания.

Военно-морская база во Влёре

Разместиться в сравнительно небольшой акватории порта весь конвой не мог, да Ставинский и не стремился к этому. Приказав своим кораблям веером охватить вход во Влёрский залив, он назначил начальником этого дозорного отряда командира эсминца «Удалой» капитана третьего ранга Филонова. И только командиру субмарины Горовому велено было «неусыпно рейдировать» между островом Сазани и входом в акваторию порта, подстраховываясь на случай подводной атаки итальянских боевых пловцов.

Что же касается эсминца «Бойкого», расположившегося напротив «Санта-Апполинари», то адмирал – как выяснилось, заядлый болельщик – возложил на него задачу: «жестко опекать итальянца, как бомбардира противника – на его же половине футбольного поля».

Сам «преданный властями линкор» находился у края военной бухты, прямо у входа, так что корма его стала открываться советским морякам сразу же, как только «Краснодон» достиг скального припортового выступа.

Внешний вид корабля впечатлял. Даже внушительный русский крейсер казался рядом с ним каботажной шхуной.

– Получить такой мощный корабль… – прищелкнул языком Карганов, – который сам Муссолини назвал в свое время «плавающим фортом»… Ради этого стоило выигрывать войну.

– За победу в такой войне мы должны были получать все корабли «макаронников», вместе с их базами и прочими портами, – как всегда, эмоционально взорвался командир «Краснодона».

– А что получила Албания, которую оккупировали сначала итальянцы, затем немцы? – удрученно спросил командующий военно-морской базой.

– Она получила независимость, – жестко рубанул с плеча Канин. – И получила ее благодаря Красной армии.

– Хорошо, хоть нам достался этот сторожевик, – указал Карганов биноклем в сторону «Скандербега», но обращаясь при этом к контр-адмиралу и демонстративно игнорируя нахрапистого командира крейсера.

– На этом этапе – даже такой кораблик вполне может служить олицетворением мощи возрождающегося албанского флота.

– Кстати, этот «итальянец», именовавшийся тогда «Сан-Антонио», только потому и достался нам, что во время бегства оккупантов получил пробоину в ходе воздушной атаки английского торпедоносца. Спасая людей, командир каким-то чудом сумел выбросить свой корабль на прибрежную мель у Сазани, после чего оставшиеся в живых члены команды и солдаты-беженцы ушли на катере и шлюпках в сторону Италии, ну а местные партизаны тут же взяли «Сан-Антонио» под свою опеку.

– Вполне приемлемая фронтовая история, – утверждающе повел выпяченным подбородком флотский чекист.

– Поначалу опасались, что итальяшки опомнятся и вернутся за сторожевиком, но командованию римского флота уже было не до него. А со временем греки «Скандербега» нашего по-братски подремонтировали на каком-то из своих заводов, и вот – перед вами первенец послевоенного албанского флота.

– Можете записать его в линкоры, – иронично посоветовал Гайдук. – Для внушительности и полного устрашения врагов.

– Молите бога, подполковник, что дуэли в среде русских офицеров нынче не в моде, – не сдержался Карганов, – иначе мы стрелялись бы на вершине вон той возвышенности, – указал на невысокий, небольшим безлесным плато увенчанный холм, – на которой до сих пор еще, время от времени, устраивают кинжально-ножевые поединки местные Ромео.

– Как только у нас появится романтический предмет раздора, непременно предложу возродить эту благородную традицию.