Отдаленные последствия. Иракская сага - Данил Корецкий Страница 22

— Опять ерунда, — отмахнулся профессор. — Не было ничего этого. Ни простреленных черепов, ни летающих тарелок. И никаких марбеков тоже не было. Оставьте науку в покое. Она здесь ни при чем!

— Почему, как что-то не по-вашему, так сразу ерунда? — обиделся Прик. — В этих краях тоже находили такую «ерунду»: простреленные доспехи, черепа с дыркой во лбу… Я сам читал книгу «Тайны и загадки человеческой истории»!

Он обернулся к Крейчу, как бы призывая его высказать свое авторитетное мнение. Но тот в высокоученый спор предпочитал не вмешиваться и только сопел.

— Вы читаете бульварную литературу, молодой человек! А я лично разоблачил немало исторических фальсификаций! Мошенники от науки просто-напросто стреляли в археологические экспонаты и тайком подкладывали их в раскопы! А сколько древних рукописей подделано или неправильно истолковано!

Профессор Макфлай возбудился и отвернулся, давая понять, что разговор окончен. При этом он оказался лицом к лицу с Грохом, который как раз опустошил очередной отработанный цилиндрик и вставил в анализатор следующий.

— Зачем вы мне рассказали весь этот бред? — поинтересовался тот. — И почему у вас вид школяра, впервые попробовавшего вина?

— Вы ничего не понимаете, — отмахнулся Макфлай. — Настоящий ученый продаст душу за… За Философский камень! Или за Эликсир молодости! Или за Чашу Грааля! Или за Алгоритм… Короче, еще за что-то. У каждого своя мечта…

— Очень даже понимаю. Провести ночь с Клеопатрой, например. Это… ну, из области мечтаний на историческую тему… хм, хм… Хотя это уже не историческая тематика, скорей, сексуальная, — Грох облизнулся. — Клеопатра. Красавица — царица, роскошная брюнетка. Почему бы вам не помечтать об этом?

— Роскошная брюнетка! — скривился профессор. — Клеопатра была лысая, как все египтянки. Носатая. С чудовищным целлюлитом и нечищеными зубами.

— А эта… Мадам Помпадур?

— С изящной серебряной «вошеловкой» в тонких пальчиках! Ха-ха! — Макфлай рассмеялся и вдруг захлопнул рот.

Сморщившись, он высунул язык, осторожно потрогал его пальцами, словно пытаясь найти случайно проглоченный волос. Вместо волоса он выудил какое-то зеленое насекомое, швырнул его под ноги и сплюнул.

— К тому же они обе давно мертвы, — закончил он и посмотрел на небо. — Вы хоть отдаете себе в этом отчет, герр Грох? Мертвы.

— Не зовите меня «герр»! — повысил голос австриец.

Грох вычистил последний контейнер, спрятал приборы, застегнул сумку, забросил ее в просторный салон. Ему не давала покоя какая-то мысль. И через секунду стало ясно — какая именно.

— Как, позвольте узнать, вы вообще сюда попали, профессор? — вдруг спросил он, остановившись перед Макфлаем и уперев руки в бока. — У вас же историческое образование, вы в боевых веществах ничего не смыслите. Вы не химик, вы даже не естественник. Кто вас направил в группу поиска?

— Ну почему же не естественник? — пожал плечами профессор. — Очень даже естественник. — Он как-то двусмысленно хохотнул. — Естественник, м-да… Прослушал сорокачасовой курс «Органическая химия и историческая идентификация». Ну, там, кое-что еще… Однажды даже подменил приболевшего друга, который читает классическую механику у нас в Массачусетском. Отличная лекция получилась, скажу вам! Студенты надолго меня запомнили…

— Рассказали, как Ньютон ходил без нижнего белья?

— Почему же? — удивился Макфлай. — Во времена Ньютона уже носили что-то вроде кальсон и нижних рубах. Правда, носили далеко не все, но…

— Не заговаривайте мне зубы, коллега Макфлай! Вы — гуманитарий, вы — археолог! — Грох нацелил на него палец и прищурился. — Мы участвуем в военной кампании, которая оплачивается из средств простых налогоплательщиков… И ваша функция здесь, в армейском подразделении… хм… совершенно непонятна! Как вы попали в группу поиска ОМУ?

— Так ведь я и есть тот самый простой налогоплательщик! — бодро парировал Макфлай. — Это на мои деньги проводят военную кампанию!

— Вы — схоласт!

— Допускаю, — сказал Макфлай и, не вставая, отвесил легкий поклон.

Грох возмущенно то ли хмыкнул, то ли хрюкнул.

— Но при этом я еще возглавляю Комиссию ООН по охране памятников мировой культуры, — добавил Макфлай, почему-то вздохнув. — Сокращенно: КОПМК. Или просто — «копы мировой культуры». Копы, да… Знаете, как русские зовут своих полицейских? «Мусора». Мусор во множественном числе. Забавно, да?.. Если когда-нибудь забредете в штаб-квартиру ООН на Ист-Ривер, добро пожаловать: третий этаж, западное крыло, секция «А», офисы с 356-го по 370-й. Правда, сам я бываю там редко.

— А что вы делаете здесь? — вкрадчиво спросил Грох после паузы.

— Вынюхиваю, — потупившись, сознался Макфлай. — Слежу, чтобы доблестные вояки, невежественные правители и не очень квалифицированные ученые не сровняли с землей какую-нибудь невзрачную руину, занесенную в наши списки как сокровище мировой культуры. Знаете, как талибы взорвали в Афганистане бесценные статуи Будды? Ну а в случае чего — сообщаю в ООН, и начинается международный скандал. Я собираю пресс-конференции, подписываю петиции, даю показания в судах. Я могу доставить много неприятностей…

Грох вдруг хитро улыбнулся и погрозил ему пальцем:

— Врете ведь, профессор.

— Отнюдь…

Грох перестал улыбаться.

— А капитан Маккойн в курсе вашей миссии? — спросил он.

— Скажу больше. Бригадный генерал Уоллес — мой родной зять. И у меня мощное лобби в конгрессе США…

Макфлай усмехнулся, закурил сигару, старательно попыхал, пока кончик ее не заалел ровным светом, и развел руками, словно извиняясь перед коллегой Грохом за то, что тому предстоит теперь как-то переварить всю эту информацию и отделить зерна истины от плевел лжи.

Возле кострищ продолжалась непонятная и неприятная для профессора суета. Слышался голос Санчеса, самого большого шутника в мире. Похоже, сержант снова острил, и, как всегда, удачно: до профессора долетали неуверенные смешки солдат.

«Странно, — подумал Макфлай. — В любом срезе человеческого общества, пусть даже в таком малом, как этот взвод морских пехотинцев, обязательно найдется пара-другая индивидов, которых подобного уровня шутки будут забавлять. Ну а если бы во взводе было не тридцать человек, а пятнадцать? Или шесть? Хотя нет, шесть — это уже, кажется, отделение».

Археолог Макфлай плохо разбирался в таких вещах.

Да какая разница, в конце концов… Почему-то профессор был уверен, что если бы из всего взвода остались в живых только шестеро… четверо… трое, — то это были бы именно такие люди, как Санчес. Все погибнут, а этот останется. И, вернувшись домой, в Штаты, будет до конца дней своих вот так же тупо и пошло острить за стойкой какого-нибудь пивного бара… Все-таки есть, видно, в сержантском юморе какая-то важная, невидимая простым глазом хромосома, какой-то геном… тьфу, в этом он тоже разбирался плохо… короче, вирус жизни, печать естественного отбора… Есть, конечно. Вот и сейчас солдаты посмеются, расслабятся, отвлекутся от разных мрачных мыслей, и это, безусловно, пойдет им на пользу. Разве не так? Наверное, так, подумал Макфлай.