Акула - Андрей Кивинов Страница 22

– Как же, Олега и Елену я хорошо помню, они ведь как раз подо мной жили. Как только его посадили, к ней какие-то мужики зачастили. Они и заставили, наверное, все подписать. Ей же надо было на наркотики деньги где-то брать; раньше Олег хоть как-то обеспечивал, а что без него? Работать она уже не могла, продавать было нечего – вот, наверное, и согласилась. По правде сказать, ее никто и не отговаривал. Все надеялись, что новые жильцы окажутся приличнее.

– И как, повезло?

– Сперва – нет, хуже еще оказалось. Такой тут парень поселился, что не приведи Господь! Тоже наркоман, еще похлеще, чем эта парочка была. Каждый Божий день какие-то драки, вопли, девки голые на лестнице валяются. Ходили в отделение жаловаться, а что толку? Участковый намекнул, что этот парень – сын какого-то большого милицейского начальника, и ничего с ним поделать нельзя, только терпеть остается. Петровна, из шестьдесят третьей квартиры, все возмущалась, говорила, что не бывает такого, чтоб некуда жаловаться, собиралась к генералу на прием идти, но как-то все быстро утихомирилось. Может, до папы его слухи дошли, что мы это просто так не оставим, вот он и испугался? Не знаю, как дело было, но однажды утром этот парень взял и съехал. Оказывается, у него даже мебели своей не было, все вещи в такси уместились. А потом все жильцы порядочные были, только менялись часто. Не знаю, что им не нравилось. Последние, наверное, в июне заселились. Две квартиры объединили, так что теперь у них шесть комнат получается. Весь май ремонт делали, даже по ночам спать невозможно было Слава тебе. Господи, хоть управились быстро. Женщина там живет, молодая, приличная. Говорят, из Москвы приехала, муж у нее там остался, в министерстве работает, но тоже должен скоро сюда переехать…

Дверь подъезда открылась, и женщина, проворно покосившись на выходящего из дома мужчину, замолчала на полуслове.

Мужчина, лет тридцати на вид, был невысок ростом и неширок в плечах, но производил впечатление человека ловкого, тренированного, умеющего постоять за себя. К таким, как он, не подваливают вечером с просьбой дать прикурить и намерением вывернуть карманы, а днем не предлагают сыграть в «лохотрон» и не обвешивают в магазинах.

– Это Вадим, охранник Оксаны Владимировны, – сказала женщина очень тихо, когда мужчина отошел на несколько метров. – Он тоже из Москвы приехал.

Вадим прошел на стоянку, с одним из сторожей поздоровался за руку, другого хлопнул по плечу и вскоре выехал на том белом «линкольне», который Акулов приметил раньше.

– Оксану Владимировну поехал встречать.

– А он что, в той же квартире живет? – спросил Андрей.

– Да. – Женщина посмотрела на опера искоса было видно, как ей хочется подискутировать о том, спят они вместе или отдельно, но Акулов к откровенности не поощрил: достоверно знать она ничего не могла, а предположить, какие по двору гуляют слухи, он был способен и сам.

– Я так понимаю, здесь почти везде новые хозяева, – Акулов кивнул на дом. – Вас-то как, не трогали, не предлагали переехать?

– Пока Бог миловал. Да и что я, одна осталась? Им пока еще наркоманов и алкашей хватает. Может, когда с ними покончат, то и за нас возьмутся. Кто ж знает?

– Если к вам С таким предложением подойдут, позвоните, пожалуйста, мне.

– А что вы сделать-то сможете? – вздохнула женщина, но бумажку с номером телефона взяла.

Почти дойдя до выхода из двора, Акулов передумал, вернулся и постучал в железную дверь поста охраны. Ждать, пока откроют, пришлось довольно долго. То ли его внешний вид доверия не внушал, то ли секьюрити занимались чем-то постыдным и, застигнутые врасплох, кинулись торопливо заметать следы.

Тем не менее когда его пустили внутрь, разговор состоялся нормальный. Милицейское удостоверение произвело на камуфлированных парней гораздо более сильное впечатление, чем на жилконторовскую паспортистку. Правда, перед тем, как ответить, они все время переглядывались и так тщательно подбирали слова, словно их родным языком был китайский, а грамматику русского они закончили изучать перед заступлением на смену, пройдя ускоренные курсы в своем охранном предприятии.

Ценных сведений Акулов не получил. Видеокамеры контролировали, в основном, двор и автостоянку. Вдоль фасада на Чкаловской были установлены всего два электронных глаза, которые никоим образом не захватывали ни ларьки, ни пустырь. Изображение записывалось на специальные кассеты большой вместимости – одной кассеты хватало почти на сутки. Раньше их хранили не больше недели и снова пускали в работу, но прошлым летом было несколько случаев, когда жильцы, на длительное время, уезжали отдыхать, а вернувшись, предъявляли претензии, что из автомашин, припаркованных на стоянке, пропали какие-то ценности. Скандалисты, понятное дело, являлись людьми не простыми, и многим из них пришлось выплачивать изрядную компенсацию, так что в конторе, подсчитав, решили: дешевле обойдется хранить кассеты до конца сезона отпусков, чтобы при возникновении разногласий с клиентами было чем крыть их голословные обвинения. Говорите, телефончик из машинки исчез? Нате, смотрите запись – никто к вашему корыту за все лето близко не подходил.

Майские кассеты сотрут не раньше октября, так что в любой момент их можно взять, если что-то интересует. Хранятся они, естественно, не здесь, а в главном офисе.

– Платят-то нормально? – поинтересовался Андрей в конце беседы, исчерпав другие вопросы.

Впервые за все время охранники не только переглянулись, но и позволили себе улыбнуться.

– Почему-то все милиционеры нас об этом спрашивают. Не так, чтобы очень много, но около восьми штук в месяц на руки выходит.

Зарплата почти в три раза превышала акуловскую, и, может быть, из низменного чувства зависти Андрей сказал, прощаясь:

– Никогда не понимал, зачем вам зеленая форма. Где вы здесь лес найдете? Одевали бы тогда камуфляж для городского боя, красно-серо-черный, под цвет разбитых кирпичей…

Покидая двор, Акулов обернулся: посреди детской площадки возвышалась яркокрасная трехметровая фигура с антенной на голове. Симпатичный толстячок был слишком добр и беззащитен, чтобы жить в этом месте.

Договариваясь накануне о встрече с Новицким, Андрей назначил время и приказал ждать его на чердаке, где ныне проживал наркоман, чтобы не афишировать их связь свиданием в людном месте. Новицкий с доводами согласился, но поступил по-своему. Вместо того, чтобы ждать, где-то шлялся, заметил опера издалека и догнал на середине тропинки через пустырь, переполошив своими криками всю округу:

– Андрей Витальевич! Андрей Виталич, подождите!

Догонял наркоман плохо. И ноги заплетались, и язык к финишу кросса на плечо свесился.

– Да, братец, утекать у тебя получается гораздо лучше, – делать выговор за нарушение правил конспирации опер не стал, по опыту зная, что толку от этого ни на грош: человек сам все понимает, действует осознанно, а не по недомыслию, виноватым себя не считает и от резких слов может только замкнуться, утаить важную информацию. Просто в следующий раз надо будет проводить инструктаж немного иначе, не оставляя своему информатору – или потерпевшему9 – пространства для маневра. – Давай отдышись, и пошли на твою фазенду Чего-то ты совсем квелый. Ну-ка… Пил, что ли.