Мертвая хватка - Виталий Гладкий Страница 22

Стрелок из меня оказался никудышный. Скорее всего, подвела винтовка; похоже, она была не пристреляна. Но как бы там ни было, а оба блондина оказались живы, только ранены. Когда я наконец приблизился к лагерю на расстояние, достаточное для того, чтобы видеть все, что там творится, старший из них с перебинтованным предплечьем сидел на ящиках и беседовал с угрюмым типом с серьгой в ухе, а младший, обнаженный до пояса и с перевязанной грудью, лежал на спальнике с закрытыми глазами, время от времени беспокойно дергаясь – наверное, от боли.

Я забрался на дерево, растущее в полусотне метров от лагеря, и, спрятавшись в густой листве, пытался разобраться в обстановке. С высоты лагерь был виден как на ладони, и я облегченно вздохнул, заметив дядюшку Вилли и его племянников: их связали одной веревкой и оставили возле палатки профессора под присмотром двух бандитов. Остальные заняли оборону, построив из тюков экспедиции импровизированную баррикаду. По их напряженным позам можно было понять, что настроение у отребья отнюдь не безмятежное. По моим подсчетам, бандитов оставалось чуть больше двух десятков.

Приближался вечер. Эйфория схватки прошла, и я мрачно размышлял, что мне делать дальше. Ночью я бы мог убить их всех, потому как в темноте видел почти так же, как в светлое время суток, благодаря многочасовым тренировкам в пещере под руководством Учителя Юнь Чуня. Но мне не давал покоя один вопрос: какой тайной владеет герр Ланге, из-за которой потрачено столько средств как на экспедицию, так и на организацию и экипировку многочисленной банды? Я уже давно сообразил, что поиски мифической шиллы всего лишь прикрытие главной цели. И сейчас мысленно укорял себя за то, что не проверил, чем занимались Ланге вместе с Гансом во время своих "охотничьих" походов по сельве.

И еще меня тревожила судьба профессора и его племянников. Я был уверен, что их не оставят в живых – кому нужны лишние свидетели? То, что герр Штольц еще не на небесах, означало только одно – предводитель бандитов думает, что Ланге и профессор сообщники, а потому он может оказаться полезным.

В сгустившихся сумерках я увидел наконец и Ланге. Оказалось, он сидел в палатке Гретхен, и его вывели по нужде. С моего наблюдательного пункта мне не было видно выражение лица задохлика, но, судя по походке, он уже был сломлен. Старший из блондинов больше его не допрашивал, занимался укреплением обороны лагеря, но герр Ланге отлично знал, чего можно ждать от предводителя бандитов, а потому трепетал от невольного ужаса, хотя старался этого и не показывать. Тот, кто хоть однажды побывал в ситуации, в которой очутился герр Ланге, знает, что самое страшное не пытка, а ее ожидание. Особенно для людей мнительных. Пытка – всего лишь боль. Боль невыносимая, превращающая человека в животное, не владеющее своими инстинктами. Но тогда человеку приходит на помощь защитная реакция организма – беспамятство. А как можно защититься от мыслей, от воображения, порождающих безумный страх даже в самых стойких и отважных?

Когда ночь пошла на убыль, я решился…

Подобраться к лагерю незамеченным со стороны зарослей было невозможно – бандиты по приказу старшего блондина разожгли костры за пределами баррикад. Оставался единственный, хотя и очень опасный путь – водой. Я знал, что пираньи, эти кровожадные вездесущие исчадия ада, в затоне появлялись редко. Но кто мог дать гарантию, что в мрачных черных глубинах не ищет добычу анаконда, а у берегов не нежатся в тине зубастые крокодилы?

И все же я рискнул.

Не скрою, мне было не по себе. Из оружия у меня остались только бесполезные в воде сюрикэны и нож. Я старался держаться поближе к берегу, и когда моего тела касались водоросли, я инстинктивно вздрагивал.

К счастью, все обошлось. Я выполз на берег и осмотрелся. Основная масса бандитов попрежнему находилась у баррикад, в палатке профессора горел керосиновый фонарь; ее заняли блондины. Оттуда слышались приглушенные стоны и бессвязная речь – раненый бредил.

Профессор, Грета и Франц не спали, о чем-то вполголоса беседовали. Их охранник (второго поблизости я не заметил) сидел чуть поодаль и время от времени прикладывался к походной фляжке. Что в ней находилось, угадать было нетрудно – отвратительный запах плохо очищенной кашасы бил в нос как нашатырь.

Охранник умер практически мгновенно. Я подполз к нему со спины и свернул шею. Со стороны могло показаться, что он просто лег отдохнуть. Теперь оставалось главное – не испугать немцев, нервы которых были напряжены до предела, чтобы они невольным возгласом не привлекли к себе внимания второго охранника. Я был уверен, что он где-то поблизости, но вот где – определить не мог.

– Герр Штольц! – позвал я шепотом.

– Кто… кто это?! – Профессор дернулся, будто его ткнули в бок раскаленным гвоздем.

– Тихо! Это я, Мигель.

– М-мигель?! Где, где вы?

– За вашей спиной. Только не оборачивайтесь!

– Майн Гот, как вы?..

– Потом. – Я начал орудовать ножом, разрезая веревку. – Куда девался второй охранник?

– Второй… Его позвали…

– Давно?

– Не могу сказать.

Я болтал, чтобы немного их успокоить. К счастью, Гретхен и Франц были настолько ошеломлены моим внезапным появлением, что от неожиданности проглотили языки. А герр Штольц наконец начал кое-что соображать.

– Что вы хотите делать? – спросил он уже спокойно.

– Увести вас отсюда.

– Как? Кругом вооруженные бандиты.

– Придется рисковать. Или вы желаете остаться?

– Нет! Но все же…

– Тогда помолчите и послушайте…

Я понимал, что тем путем, который привел меня в лагерь, им не выбраться. Если уж у меня сердце екало, пока я форсировал затон, то что говорить о Гретхен…

Оставалось одно – прорваться сквозь оцепление в заросли.

Тем более, что на нашей стороне было немаловажное преимущество – бандиты ведь ждали нападения со стороны сельвы. Нужно только бесшумно снять их пост – как я приметил еще с дерева, самый малочисленный, находившийся слева, у кромки пляжа. Впрочем, всегда влажный ил, нанесенный на берег паводками, смахивал на пляж лишь гипотетически.

Их было только двое. Мы подбирались к ним ползком, и в другое время и при иных обстоятельствах я бы посмеялся от души, наблюдая со стороны за моими "пластунами". Особенно нелегко было упитанному профессору; его судорожные движения напоминали мне когда-то виденный фильм о больших морских черепахах, выползающих на песок, чтобы отложить яйца. И тем не менее мы, с горем пополам, преодолели метров двадцать, отделяющие нас от бандитов.

Я не стал приближаться к ним вплотную – пламя костра поднималось над тюками, за которыми прятались эти подонки, и освещало подходы. Привстав, я метнул сюрикэны, а когда бандиты завалились на землю, в несколько прыжков добежал до баррикады и зажал им рты, чтобы заглушить предсмертные хрипы.