Русский - Питер Гримсдейл Страница 21

— Ну хорошо, я сам вам скажу, в чем тут дело. Когда мои люди уйдут из лагеря, туда войдет другой отряд. Потому что Кафаров привез в Иран кое-что ценное.

Палев побледнел как смерть.

— Час назад здесь приземлился вертолет с ликвидаторами из Чернобыля. Они занимаются ядерными боеголовками.

Палев поднял было руки, затем бессильно уронил их на колени. Попытался улыбнуться. Он выглядел жалко. Занимать такой высокий пост, всю жизнь посвятить службе — и жить в таком страхе. Прошла перестройка, на месте СССР новенькая, цивилизованная Российская Федерация, но на самом деле ничего не изменилось. Эта сцена вполне могла бы происходить в сталинские времена.

— И Тимофеев запретил рассказывать мне.

Палев трясущейся рукой вытер пот со лба.

— Их существование — военная тайна, известная только на самом верху. Лишь три человека в Кремле знают о них. Поэтому это очень опасная тема. Если Аль-Башир заграбастает эти штуки, то у его страны появится ядерный потенциал, к которому иранцы рвутся последние несколько лет, и тогда они вступят в игру на равных с Израилем и Пакистаном. А когда американцы узнают — если они еще не узнали, — они нас по стенке размажут за продажу оружия агрессивному государству. Я серьезно.

Палев вытащил пачку сигарет, щелкнул зажигалкой и затянулся с видом человека, которому позволили покурить в последний раз перед расстрелом.

— Насколько я помню, самое маленькое ядерное устройство, которое нам удалось разработать, весит больше девяноста килограммов и по размерам напоминает холодильник.

Палев поерзал в кресле и уставился в пол.

— Мы кое-чего достигли. Углеродное волокно, миниатюризация основных компонентов — теперь эта штука размером с обычный чемодан. Энергия взрыва эквивалентна восемнадцати килотоннам тротила — почти как бомба, сброшенная на Хиросиму.

— Откуда вы знаете, что она еще там, в лагере?

— Мы регистрируем сигнал маячка; Кафарову о нем неизвестно. Ему повезло. Именно так мы узнали, где находится он сам.

Палев снова затянулся. Он уже давно был безнадежно стар для этой работы, но за время разговора, казалось, состарился еще на десять лет.

— На кону ваша должность, да? Может, и пенсия, — с легким презрением заметил Дима. — Да, сочувствую вам.

Палев хрипло, злобно усмехнулся:

— Скажи лучше — моя жизнь.

Дима прикусил губу и вздохнул:

— А мы все — просто расходный материал, верно? Ну а сейчас слушайте меня. Насчет фотографий: мне нужно имя и адрес и нужно знать, когда они были сделаны. Или вы говорите мне это сейчас, или летите в горы сами. Хватит с меня ваших гребаных секретов.

— Эта информация у Тимофеева.

— Что, он даже вам не доверяет?

Палев пожал плечами:

— Здесь никто никому не доверяет.

— Тогда с чего бы это мне доверять вам? За кого вы меня принимаете?

Ему захотелось убить этого паука на месте, сдавить эту тощую шею, встряхнуть это трясущееся старое тело и вышибить из него дух. Но тогда человек на фотографии будет потерян для него навсегда.

Палев наклонился вперед, опершись руками на колени и молитвенно сложив руки с зажатой между пальцами сигаретой.

— Двадцать лет назад я бы полетел с тобой. Если все получится, я помогу тебе, чем смогу, помогу найти то… из-за чего ты взялся за эту работу. Я знаю, что для тебя значат эти фотографии. Если бы это было в моей власти, ты бы уже получил все сведения. И кстати, Тимофеев пообещал тебе личную благодарность президента.

— Надеюсь, вы ему ответили, что мне на это глубоко наплевать.

Палев поднялся и протянул Диме руку:

— Но если что-то пойдет не так, мой тебе добрый совет: не возвращайся сюда.