Пиранья. Алмазный спецназ - Александр Бушков Страница 21

Какое-то время стояла тишина. Время от времени Анкаворочалась, что-то неразборчиво мычала, меняла позу – одним словом, старательноизображала в дым пьяную поблядушку, прихваченную для второстепенных дел. Если уЕгора сложилось такое убеждение – а оно наверняка сложилось, – то он егоСтробачу передал, а как же иначе, тот временами сторожко косится на постель, ночто-то в его поведении подсказывает: наживку он заглотал и Анку считаетнеопасной... Так, что у нас в активе? Стробач – неплохой профессионал диверсийи деликатных акций, старательно выученный рухнувшей в небытие империей... и неболее того! Всегда ходил в исполнителях, до серьезной командирской ролиподняться не успел, потому что империя обрушилась. Подался на вольные хлеба,здесь, сейчас, у своих – безусловный атаман... но сути-то это не меняет. По п ре ж н е й своей жизни он не командир, не стратег, не планировщик. Вот и двинемАхиллеса по его беззащитной пяточке...

Мазур поднял голову, улыбнулся Стробачу открыто, безмятежно,можно сказать, беззаботно:

– Знаешь, в чем твоя беда, Т и м о ш? (Он по-прежнемуговорил по-английски, чтобы и продажного капитана охватить игрой). Да в том,что ты, как был мелкой сошкой, так и остался.

– Это оскорбление или как? – спросил Стробач,напрягшись.

– Ну что ты, – сказал Мазур. – Мы жепрофессионалы, ты сам это повторяешь, чтобы я не забыл... К чему нам глупыеэмоции вроде оскорблений? Это, уж прости, констатация факта. Ты всегда был р яд о в ы м. Рядовым членом группы, я имею в виду. Никогда не командовал.Сомневаюсь, что успел дослужиться до кап-три, прежде чем обрушился Союз...

– Успел.

– Поздравляю, – сказал Мазур. – Но сути дела этоне меняет, мне думается. Той независимой украинской державе, о который ты стаким пафосом поминал, ты, вероятнее всего, попросту не служил. Ну какие таммогли быть серьезные дела для подводного спецназа? Мне представляется, тыдовольно давно подался в свободное плаванье... Прав я?

– Предположим. Что с того?

– Так я ж и объясняю... – сказал Мазур, подпускаячуточку снисходительного презрения, чуточку пока что. – Речь не идет отвоих качествах боевика. Они, я уверен, выше всякой похвалы. Нас всех неплохоучили, Тимош. Но ведь это далеко не все... Повторяю, я и не собираюсь тебя оскорблять.Просто обрисовываю ситуацию с профессиональным цинизмом. В нашем с тобойположении есть существенная разница. И я ее подробно изложу, раз уж у нас тутначался сущий фестиваль «Славянский базар»... Итак, ты и я. Ты, Тимош, еслисмотреть правде в глаза, всего-навсего классический белый наемник, фигура, дляАфрики насквозь привычная на протяжении последней полусотни лет, но, признай,довольно мелкая. Это не фигура, а пешка... Солидные бизнесмены тебе заплатили,чтобы ты пришил президента. Моральную сторону предприятия я цинично выношу зарамки – не мое дело читать мораль, меня она как-то не интересует. Черт с ней, сморалью. Каждый зарабатывает, как может. Я не о том. Так вот, ты, голубь –обычный наемник, которому бизнесмены заказали президента. И не более того. НаДжеймса Бонда это ничуть не похоже – да и до Конго-Мюллера или Майкла Хоратебе, как до Китая раком...

Он сделал точно рассчитанную паузу, чтобы посмотреть, какего тирада будет воспринята. И убедился, что угодил в яблочко: Стробач задет нена шутку, он и сам в глубине души все про себя знает, но, когда слышишь это изчужих уст, да еще на публике... Притворяется невозмутимым, но ноздри-тораздуваются, и в глазенках злой блеск...

– Интересно, – сказал Стробач, старательно изображаясовершеннейшую невозмутимость, – а ты, выходит, лучше? Ты-то чем лучше,Степаныч? Только не говори, что ты – фигура...

В раскладе фестиваля внезапно произошли изменения: Анкашумно заворочалась, но не «проснулась». «Молодец, – подумал Мазур едва лине растроганно. – Соображает, что дело близится к финалу. С о в с е мпросыпаться не стоит – этот облом может ее и вырубить ради пущего спокойствия,а вот так, решив, что она вот-вот очухается, и придется принимать какие-томеры, он на ней полностью сосредоточится. Их остается двое...»

– Я-то? – переспросил Мазур голосом ЖоржаМилославского. – Я-то, уж извини, как раз персона. В отличие от тебя,нелегала и мелкого пакостника. Официально состою консультантом в одной изсекретных служб Ньянгаталы, ведаю кое-какими аспектами безопасности президента.И здесь я, особо подчеркиваю, под своим собственным именем, вполне легально.Дипломатического ранга, согласен, не имею, чего нема, того нема, но в прочихотношениях – фигура вполне респектабельная... – вот т е п е р ь онпозволил брезгливому превосходству в голосе достичь наивысшей точки: – Ты понялразницу, быдла наемная?

И видел по лицу собеседника, что попал в точку, нанес удар всамое чувствительное место. Встал из кресла, используя секундное замешательствооппонентов – не взмыл, боже упаси, выпрямился медленно, неспешно, чтобы ненарваться на дурную пулю. Стробач этому не препятствовал, все еще кипя отзлости. А Мазур старательно н а г н е т а л, глядя уже откровенно брезгливо,как солдат на вошь, цедя слова через губу с барским превосходством:

– Все понял, урод? Олух царя небесного? Считай, что я тут вкачестве официального лица, призванного улаживать скользкие вопросы вотношениях меж сопредельными державами. «Орион», говоришь? Так мне его здешниевласти простят – в конце концов, это не их корабль, да и ситуация подходит подклассическую борьбу с терроризмом лучше некуда... Дошло до тебя наконец,козлик? Мне чихать, что ты режешь уши шакалам пера, – с ними, по совести,иначе и нельзя. Но вот об меня зубки обломаешь. Потому что я – официальноелицо. Потому что здешние спецслужбы мне если не помогают, то уж не мешают.Потому что этот милый коттеджик давно под наблюдением – кто ж допустит, чтобы исо м н о й теперь что-нибудь стряслось? Я – рыцарь в сверкающих доспехах, борецс мировым терроризмом, то бишь с тобой, рожа. Это я тебе буду диктовать, каклетать, как свистеть, какие показания давать – а ты, сволочь, будешьиспражняться до донышка, чтобы задницу сберечь и шкуру сохранить... Чтотаращишься? Тебе паспорт показать на мою честную фамилию? Вон он, на столе...

Паспорт, разумеется, был на вымышленную фамилию, все, чтоМазур только что выложил, с действительностью не имело ничего общего. Но тутуж, как в покере: карты у тебя могут оказаться в десять раз хуже, чем упротивника, но, взявшись блефовать, ты его настолько введешь в заблуждениеангельским выражением лица и честнейшим взглядом, что он сбросит своювыигрышную комбинацию, сказавши «я – пас», и проиграет, хотя имел все шансы...

Мазур сделал шаг к столу. Ошеломленный Стробач ему не препятствовал.

– Вот, – сказал Мазур, брезгливо цедя слова, – вотя беру паспорт, открываю, показываю... Или ты, заделавшись щирым хохлом,по-москальски читать разучился? Вот, изволь полюбопытствовать, дурное тычувырло...

Все было в полном порядке: он сумел переместиться так, чтоСтробач закрывал его от своего сообщника с пистолем наголо. Мазур сталвытягивать руку с паспортом – и Стробач машинально опустил ствол, чуть-чуть,видно было по нему, что он готов выхватить у Мазура аусвайс и прочитатьглазами, чтобы самому убедиться...