Взорванный океан - Сергей Зверев Страница 21

«Все-таки выследили, твари, обложили! Как волка флажками окольцевали и теперь, уроды, ружья готовят, медные рога до блеска начищают, собачек гончих за высокую холку треплют. Хотя какие, к дьяволу, гончие – там волкодавы в чести! Какие-нибудь кавказские овчарки злющие… А наивный обыватель до сих пор думает, что КГБ давно приказал долго жить, а современные службы работать уж точно не умеют. Дурачье! Как буквы ни переставляй, ни изменяй, а Контора была, есть и будет. И серьезных профессионалов там еще предостаточно. Не дай вам Бог никому узнать, как эти ребята умеют делать свою работу. И умеют делать на совесть, всерьез, ничуть не хуже легендарных чекистов из прошлых времен.

Весь вопрос только в том, на кого они работают. Да и Служба внешней разведки тоже… Вон, Витька Суворов, еще при Советах к смерти за измену Родине приговоренный, в Лондоне гужуется и плевать хотел на все наши службы. Да и тот же Липковский, лучший друг семьи пьяного барабанщика, не больно-то прячется. Вот если бы им «МОССАД» пальчиком погрозил, то парни, задрав штаны, понеслись бы в дикие леса землянку рыть и прятаться. Хотя от израильских «ангелов смерти», пожалуй, и на Марсе не спрячешься. И у нас когда-то так было: Троцкого аж в самой Мексике нашли и раздавили, как клопа. То было – сейчас и интересы, и расклады несколько другие…» – Ковалев устало смежил тяжелые веки, тут же встряхнулся и отхлебнул солидный глоток из плоской бутылки виски. Ладонью вытер губы, навинтил крышечку и сосредоточенно посмотрел на пальцы вытянутой ладони. Пальцы не дрожали, и это Ковалеву понравилось.

Сразу, помимо воли, вспомнилась предыдущая ночь и взломщик, вообразивший себя неуловимым ниндзя, невидимым и умеющим двигаться бесшумно. Да вот прокол случился. И на старушку бывает прорушка, а уж на таких-то уголовных шестерок… Егор ядовито усмехнулся.

…Эту «киносъемочную троицу» Ковалев засек практически в первые же минуты, как только они появились в турпоселке, и почти сразу же внутреннее чутье, которое его практически никогда не подводило, шепнуло ему, что эти парни явились сюда вовсе не затем, чтобы какое-то дурацкое кино снимать. Кто же красивое курортное местечко снимает в межсезонье, когда вместо солнца, моря и сосен в объектив попадает лишь тоскливое серое небо и прочая скука и унылость природы! Это уже антиреклама получается, господа…

Ковалев Нобелевской премии по математике, конечно же, никогда не получал, но два и два складывать умел: то, что эти европейцы, рядящиеся под киношников, прибыли сюда, на край земли, именно по его душу, для беглеца было бесспорно. Мало того, пан Ковальский подспудно чувствовал, знал, что рано или поздно, но подобные гости в этот тихий уголок страны Нихон обязательно заявятся. Знал и заранее принял некоторые меры…

«Одно плохо: скорее всего, этот ниндзя все-таки сдох», – Ковалев вновь посмотрел на свои длинные сухие пальцы и с силой сжал их в кулак, вспоминая, как стоял в непроглядном сумраке холла с металлической клюшкой наготове и, сдерживая дыхание, поджидал, когда гость закончит возиться с плевым замком и войдет в дом. Хватило бы, конечно, и одного удара, но в тот момент Егор не смог сдержаться и тщательно загнанные глубоко внутрь страх и ненависть неожиданно вырвались и буквально заставили ударить того мужичка и второй раз. Правда, вспышка слепой ярости тут же погасла, и когда Ковальский спешно покидал дом, тот налетчик был еще жив. Точно жив. А что уж там было дальше… кто ж его знает.

«Да нет же, что это я забыл… – стукнул себя по лбу Егор и неприязненно покосился на фляжку с виски. – В новостях местных передали, что неизвестные грабители проникли в бунгало, которое занимал турист из Польши, и этого самого поляка грохнули… Типа ограбление, да то-се. Значит, я перестарался, или… черт возьми, ну точно – его же свои добили, сообщники! Как это я сразу не догадался-то?! Им же его ни в больницу, никуда… А на меня теперь полиция всех собак спустит. Если найдет, ха-ха! Ну уж нет, я им этого удовольствия не доставлю! Ешче Польска не згинэла, пан Ковальский… Нет, есть и получше вариант: я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, а от вас, бонды хреновы, и подавно уйду. А если все же встретимся… Я вам, недоумкам, объясню, что даже зайца или ту же крысу в угол загонять нельзя! Слишком опасно. Они, бедные твари неразумные, от отчаяния на человека бросаются, и плевать им, сколько противников перед ними и какой они величины… Нет, про крысу я зря, пожалуй. Зря-я – они ведь поумнее и похитрее многих людишек будут. А я, надеюсь, ха-ха, не глупее серой крыски… Нет, получается, что глупее – что ж вы, пан Ковальский, так нажрались-то? От страха, что ль? А-а-а… А со страхом надо поступать вот так!»

Ковалев на мгновение замер, твердея лицом и перестав качаться, и вдруг резким и точным броском швырнул недопитую фляжку в торчавший из кирпичной стены подвала металлический костыль, с которого свисала какая-то цепь. Фляжка угодила точно в крюк костыля и с влажным хрустом разлетелась на мелкие кусочки, звонким дождиком осыпавшиеся на керамическую плитку пола.