Наказание по закону гор - Сергей Самаров Страница 20

— Люди всегда инертны. Они идут туда, куда их кто-то толкает. Я давно убедился в том, что они склонны выбирать самый спокойный и удобный путь.

— Даже если их толкают в пропасть, они валятся в нее безропотно, да? Так надо понимать твои предыдущие слова?

— Часто именно так и случается. Главное для людей, чтобы все они были вместе. Это для многих важно. Кажется, Энгельс дал определение, что человек — это общественное животное. И вот результат. Но мы толкаем людей не в пропасть, а в лучшую, куда более чистую жизнь. В бездну их сбрасывает современная жизнь как в России, так и в других странах, где не на что жаловаться только небольшой кучке населения, а все остальные просто существуют, сами не понимая, ради чего. Я не так давно встречался в Турции с пожилым земляком, ненадолго приехавшим туда по делам из России. Он меня вполне серьезно спросил: «Так у нас что, теперь вечно будет капитализм?» Этот человек уже жизнь прожил, видел другую и не хочет современной.

— По-моему, ты, Латиф, выдвигаешь коммунистические идеи. А ведь сам только что говорил о том, что люди готовы толпой идти в пропасть. Разве коммунизм — это не она самая и есть?

— Да, такая же пропасть, как и все прочие «измы». Я твердо убежден в том, что со смертью человеческая жизнь не заканчивается. Но Аллах примет к себе для вечной жизни только самых чистых и верных людей.

— Вот здесь и кроется все коварство вопроса.

— Какое уж здесь коварство?

— А насильно толкать людей куда-то, пусть даже в лучшую жизнь, — это допустимо?

— Если ты знаешь историю, то должен помнить, что наши далекие предки были когда-то христианами.

— Да, я это помню. Большей частью они действительно были христианами. Те аварцы, которые жили на самом юге и находились под влиянием Азербайджана, являлись огнепоклонниками. На территории, покоренной хазарами, некоторые наши пращуры стали иудеями. Потом пришли арабы, силой завоевали аварские земли и обратили наш народ в ислам.

— Да, так оно и было. Но сейчас самые верные мусульмане живут именно на Кавказе. Их насильно обратили в ислам, они познали его и стали самыми верными приверженцами Аллаха.

— Ты уверен в том, что это в тебе говорит не националистическая гордость?

— Уверен. Я говорю обо всем Северном Кавказе, а не только о Дагестане и аварцах.

В это время откуда-то из темноты появился человек. Судя по голосу, это был тот же самый командир группы, который встречал на дороге Шабката с Анатолием. Сперва он резко прокричал что-то издали на незнакомом Шабкату языке, видимо, на арабском, потом подбежал и повторил те же слова. Латиф сразу встал в полный рост, и Шабкату даже показалось, что он за время разговора значительно вырос.

— Мансур, залей костер! Быстро! — приказал эмир.

Но Мансур, похоже, тоже знал арабский язык и все слышал. Он уже бежал к огню с двумя ведрами воды. Первое этот тип выплеснул в костер с размаху. Шабкату показалось, что Мансур умышленно сделал это так, чтобы обдать его паром. А Анатолий едва успел убрать подальше камеру. Но второе ведро Мансур опустошал осторожно, прицельно, старался залить то, что еще не погасло.

В руке Латифа загорелся фонарик.

— Ты что сказал в селе насчет того, куда вы поехали? — спросил эмир двоюродного брата резким, почти злым голосом.

— Меня никто и не спрашивал, — невозмутимо ответил Шабкат. — Хотя я громко позвал Анатолия. Мол, надо поснимать горные пейзажи. И мы поехали. А что случилось?

— В небе летает беспилотник. Самолет-разведчик. Круги над горами наворачивает.

— При свете фонариков снимать бесполезно, — констатировал Анатолий, которому не терпелось как можно быстрее покинуть банду и возвратиться в село, в гостеприимный дом ветерана войны Абдул-Азиза Мухаметдинова.

— Да, — согласился Шабкат. — Но мы с братом не успели договорить. Может, продолжим на свежем воздухе?

— В следующий раз побеседуем на свежем воздухе, — пообещал Латиф. — А теперь у нас ситуация такая, что дым от костра через разные щели выходит наружу и аппаратура, установленная на беспилотнике, может его обнаружить.

— Тогда выдели нам провожатых — попросил старший брат. — Мы вряд ли сами найдем обратную дорогу.

— Обязательно, — пообещал младший. — Кстати, а ты с какой целью вообще в село приехал? Ты же не знал, что я здесь буду, да? Или как?

— Я приехал снимать сюжет о старом Амин-Султане Муслимове. Скоро его день. Ты не забыл еще, что он всегда торжественно отмечается? Прежде все мероприятия в райцентре, в здании администрации проводились. В этом году было решено в селе это сделать, чтобы старик не трясся в машине туда и обратно. Тяжело ему. Праздник пройдет в селе, в доме культуры. Там зал большой, в нем все уместятся.

— Напомни, когда это будет?

— Через четыре дня.

— Спасибо хоть, что не в пятницу. Людям в мечеть на намаз ходить надо, а не в дом культуры. Ладно. Идите. Скоро увидимся. Даже быстрее, чем ты думаешь. Будьте готовы к съемке и к продолжению интервью. На свежем воздухе и поговорим.

В этих словах было что-то загадочное и недоброе, но осмыслить их Шабкат не успел. Латиф дал громкую команду на арабском языке, и четверо бандитов посветили фонариками в сторону выхода.

— Иди, брат. Пусть Аллах, милостивый и милосердный, направит тебя на путь истины, — сказал эмир.