Спецназ обиды не прощает - Евгений Костюченко Страница 20

Запах нефти ворвался в душный салон самолета, как только откинулся пассажирский люк.

Стоя у самого выхода, Вадим смотрел, как приближается площадка трапа. Еще свистели турбины, и бортпроводница просила всех оставаться на местах, но он все же первым сбежал по шатким ступеням, оглядываясь на ходу.

В черноте протянулись цепочки огней. Над далеким зданием аэропорта светились латинские буквы. Рядом с заправщиком стояла черная «волга» с погашенными фарами, и трое в темных плащах уже шли от нее к самолету.

Если бы все они были при галстуках, можно было бы подумать, что самолет приземлился в советской социалистической республике. Черная «волга», три стандартные фигуры… Но галстук виднелся только у одного, и он шагал впереди. Остальные двое носили традиционные пушистые шарфы, которые имели свойство выбиваться наружу, демонстрируя этикетку. Они остановились чуть в стороне, сунув руки в карманы.

— Вы из Питера? — спросил Вадима тот, кто был постарше и в галстуке, и коснулся шляпы, то ли приветствуя, то ли придерживая на ветру.

— Из Питера.

— От Германа Ивановича? С клиентом?

— Так точно, — сказал Вадим.

— Я вас встречаю. Будем знакомы, Азимов Руслан Назарович, вице-президент.

— Ну, меня можете звать просто Митей, — сказал Вадим, пожимая холодную вялую ладонь. — Однако я не думал, что нас будут встречать на таком высоком уровне. Почему так много народа? Договаривались, что будет только водитель. Руслан Назарович, как же мы разместим народ?

— Да очень просто. Клиента грузим в «газон» с охраной, а мы с вами как белые люди поедем на «ауди». Вас не затруднит дойти до стоянки пешком? Прогуляемся, разомнем ноги после полета. Посмотрите, какой мы аэропорт отгрохали. Европейский уровень, честное слово.

— Я бы с удовольствием, — сказал Вадим. — Но только вот в чем проблема. Я обещал Герману Ивановичу, что пока клиента ему не сдам, буду с ним все время рядом.

— Да брось, Митя, — поморщился Азимов. — Куда он денется? Тут идти сто метров.

— Сто или не сто, а только я с ним останусь.

— Вечно вы, питерские, все усложняете, — нахмурился Азимов. — Ладно, ладно, ты прав, конечно. Лучше, как говорится, перебдеть. Давай, грузи его в «газон».

— Минутку, а телефон? — напомнил Вадим.

Азимов дал ему свой мобильный телефон, и Вадим доложил о прибытии.

Сергеич спустился по трапу в обнимку с чеченцем. Тот успел повертеть головой, прежде чем ему придавили затылок и запихнули в «волгу», и оказавшись в машине, он снова принялся бормотать. Эти бормотанием он развлекал их во время полета. Силясь открыть то один глаз, то другой, чеченец рассказывал историю своего аула. Это было самое лучшее место на земле, и жили там самые достойные люди. Самые красивые красавицы, самые старые старики. Его старый-старый отец мог выпить целую… тут он заснул, но Сергеич растолкал его, чтобы услышать продолжение. Такая фраза не может долго висеть в воздухе, это просто опасно для здоровья слушателей. Но оказалось, что отец мог выпить целую тарелку растопленного сливочного масла. Обладая столь редкостным здоровьем, Муртазанов-старший умер в девяносто три года, простудившись в гостях. Муртазановы помладше не дожили до такого возраста. За последние годы кровная месть и федеральные бомбы выкосили почти весь род. Своих братьев, племянников, мужей сестер и братьев жен, которые погибли на войне, или были застрелены в междоусобицах, чеченец перечислял во время всего полета, и, похоже, полет для него еще не закончился.

— Э, Баку, — пробормотал чеченец, сонно роняя голову на грудь. — Был я в Баку. Азербайджанцы все спекулянты.

— Он кто, больной? — спросил водитель. — На мою землю приехал, и меня ругает?

— Азербайджанцы спекулянты, — с вызовом повторил чеченец и вскинул голову, не раскрывая глаз. — Грузины трусы.

— А русские? — спросил Сергеич.

— Азербайджанцы спекулянты. Грузины трусы. Русские трактористы.

Засмеялся даже водитель.

— А чеченцы? А чеченцы тогда кто? — спросил Сергеич.

— А чеченец — чалавек, — сказал чеченец и привалился к плечу Вадима.

«Волга» пересекла угол летного поля и выехала за ограждение. Отсюда была видна площадь перед аэровокзалом, с парой темных автобусов и десятком сверкающих под фонарями машин на стоянке. Белая «ауди» попятилась от перрона, развернулась и моргнула фарами. Водитель «волги» в ответ пощелкал дальним светом и плавно тронулся. Перед поворотом на шоссе он обогнал «ауди», махнул кому-то рукой и разогнался. Старенькая машина погромыхивала и бренчала подвеской, но форсированный движок рокотал басовито и надежно.

Вадим смотрел в черное окно, за которым все дальше отступали огни аэропорта и со свистом пролетали высокие столбы фонарей, заливавших трассу холодным светом.

— Что, узнаешь места боевой славы? — спросил Сергеич. — Когда улетал отсюда, все, наверно, было другим?

— Я улетал не отсюда, — сказал Вадим, — с другого аэродрома.

— В Баку нету другого аэродрома, — сказал водитель, поправляя зеркало.

— Хорошо у вас, тепло, — сменил тему Сергеич.