Зачистка в Аризоне - Евгений Костюченко Страница 20

Всех остальных участников игры почти никогда не интересовала математика. Разве что в момент подсчета своего проигрыша. Они больше полагались на умение, получив хорошую карту, изобразить полное отчаяние, с отвращением бросить карты на стол, но продолжить игру якобы просто ради компании, После чего, сделав ставку, они удовлетворенно откидывались на спинку стула и выпускали струю дыма вверх. Этот дым вверх, как свисток речного парохода, предупреждал Кардосо о том, что пора сходить на берег, потому что партнер, столь явно разочарованный, на самом деле получил четыре туза.

Для всех участников игры покер был продолжением их жизни. Они и в жизни привыкли притворяться и ломать комедию, так почему не делать того же за игорным столом? Всегда быть готовым исподтишка дать подножку обгоняющему сопернику. Гордо раздувать щеки, вертеть хвостом и выпячивать грудь, когда дела идут все хуже и хуже. Главное — произвести впечатление. По наблюдениям Кардосо, чем ничтожнее был человек, тем тщательнее он следил за тем, какое впечатление производит на окружающих.

Но в покер он выигрывал слишком часто, поэтому многие наверняка считали его искусным шулером. И совершенно напрасно. Единственное, в чем его можно было упрекнуть, так это в том, что он поначалу поддавался противникам, чтобы сорвать с них побольше выигрыша.

А вот Джерри Хезелтайн как раз был прирожденным шулером. У него были сообщники, поочередно игравшие вместе с ним. Были крапленые колоды, и запасные карты в рукаве, и еще множество разных трюков в запасе, которые позволяли ему раздевать своих незадачливых противников.

Наблюдая за Хезелтайном со стороны, его было невозможно заподозрить в обмане. Никакой суетливости, никаких бегающих глазок. Более того, за игорным столом он на фоне остальных игроков выделялся как раз особым спокойствием. Бывало, что он крупно проигрывал, но и тогда не терял достоинства, быстро расплачивался и уходил.

«Надо уходить, пока есть в чем», — горько шутил он, покидая зал. Его самообладанию в такие минуты завидовали все, кто не знал, что Хезелтайн проигрывал только сообщникам.

Главным источником дохода для Хезелтайна и Тирби были скотоводы, которые заходили в салун после удачной продажи пригнанного стада. Выиграв первые двадцать-тридцать долларов, они заводились и уже не могли остановиться. Хезелтайн сам уговаривал их, пытался выйти из игры, но они размахивали своими кольтами и заставляли его продолжать игру — чтобы отдать ему все свои денежки до единого цента.

Роль капитана Тирби заключалась в том, чтобы изображать азартного неудачника. А в нужный момент он прерывал игру, объявив, что эскадрону пора двигаться дальше. Как говорится, труба зовет.

Индейцы утихомирились, кавалеристы снова осели в фортах, и полк распустили по домам. Кардосо вышел в отставку, женился, овдовел, сменил десяток штатов и два десятка занятий, а потом получил наследство — полуразвалившийся особняк в Калифорнии. Разбирая отцовские бумаги, он обнаружил письмо со знакомым корявым почерком. Так мог писать только Сайрус Тирби, когда был относительно трезв.

«Дорогой Дэвид», — прочитал он и удивился. Почему Дэвид? Отца звали не так… До него не сразу дошло, что это письмо предназначалось не отцу, а ему.

«Дорогой Дэвид! За прошедшие десять лет многое могло измениться, однако для боевого братства годы ничего не значат. Твой адрес я нашел в штабных бумагах. Надеюсь, рано или поздно ты заглянешь домой…»

Рано или поздно? Письмо пролежало в столе два года. Так-так, значит, он уже полковник? Ну, и зачем он забурился в Аризону?

»…но дело, которым я начал управлять, сильно разрослось, и теперь само управляет мной. Я откусил больше, чем могу проглотить. Мне не хватает надежной команды. И я протрубил сбор. Если приедешь, не пожалеешь. Обещаю приличный стол, обильную выпивку и море приключений».

Он отложил письмо и забыл о нем примерно на год. Чего-чего, а приключений ему и так хватало: в то время Кардосо командовал эскадроном ополченцев, охранявших Дороги Невады от апачей.

Но однажды ему попалось на глаза служебное донесение о некоем бывшем полковнике армии США, который на своем ранчо в Аризоне формирует повстанческие отряды мексиканцев. Полковник заверял, что эти банды нужны только для того, чтобы охранять его собственность в приграничной зоне, но мексиканские власти считали иначе, особенно после нескольких стычек между солдатами и «охранниками».

Кардосо незаметно навел справки и выяснил, что деятельность полковника не вписывается в русло федеральной политики. А посему на достаточно высоком уровне было решено его образумить. Оставалось только установить его имя и точное местонахождение.

Мексиканская граница — длинная, а чокнутых полковников в армии США — предостаточно. Пока политиканы вели свое расследование, майор Кардосо быстро собрался и отправился в Аризону. У него не было сомнений, что речь шла именно о полковнике Тирби.

Ему вспомнился Орегон и застольные беседы командира, который любил порассуждать о политике. По мнению Тирби, в будущем страной должны управлять исключительно выпускники Вест-Пойнта. Академия готовила не просто артиллеристов и инженеров. За четыре года, проведенные в полной изоляции от окружающего мира, у кадетов вырабатывалось чувство принадлежности к особой касте. Они становились Избранными, и обладали качествами, которых не хватало большинству политиков. Честь, дисциплина и стремление служить — вот что должно двигать по жизни подлинного вождя нации, а вовсе не жажда власти или наживы.

Правда, независимо от количества и качества выпитого, Сайрус Тирби оставался реалистом и с горечью признавал, что ближайшим поколениям кадровых офицеров вряд ли удастся захватить Вашингтон. Успеха можно достигнуть где-нибудь на окраинах. Скажем, в Орегоне или в Калифорнии. Или в Техасе. Правда, федеральные «пиджаки» и там успели окопаться. Но есть еще Мексика, Гондурас, Колумбия, есть множество стран, где неизбежны революции — и кому их возглавлять, как не выпускникам Вест-Пойнта?

Давид Кардосо не учился в академии, но слова капитана Тирби будили в его сердце честолюбивые мечты. В его роду все мужчины были военными. Политикой никто из них не интересовался. Род Кардосо честно служил той власти, которая честно платила жалованье. Сначала — испанской короне. Потом — мексиканским правителям, которые сменяли друг друга с калейдоскопической быстротой. Когда земли Северной Мексики превратились в Территории, семейство Кардосо стало служить Соединенным Штатам. Отец Дэвида дослужился до полковника, участвуя в мексиканской кампании, и был среди тех, кто поднимал звездно-полосатый флаг над Мехико. Старшие братья служили в охране мексиканского президента Хуареса, когда тот скрывался в Новом Орлеане. А затем вместе с ним громили французский экспедиционный корпус. И хотя они воевали под мексиканским флагом, но после изгнания интервентов вернулись в Калифорнию. А на долю Дэвида Кардосо выпала лишь рутина гарнизонной службы на задворках Америки…

Прошло много лет. О политических манифестах пьяного командира он вспомнил только однажды, случайно узнав, что Сайрус Тирби стал мэром где-то в Канзасе. Сам же Кардосо уже не собирался никому служить. Предпочитал работать по контракту.