Лев и ягуар - Елена Горелик Страница 20

«У свободы горький вкус, — думал Хуанито, возвращаясь в гостиницу, где остановилось кубинское посольство. — Здешние пираты тоже это знают не понаслышке, но они хоть что-то делают. Получается у них или не получается, но делают же, не опускают руки! А мы? Куба бедна не потому, что не грабит корабли, а потому, что ею управляют через задницу… Нет. Надо что-то делать, пока вся наша дерьмовая постройка не обвалилась на наши же головы!»

Глухое раздражение, подспудно накапливавшееся в его душе весь последний год, теперь искало выход…

«Надо в церковь сходить, прямо сейчас, — подумал Ариета, перекрестившись. — Поставлю перед образом Мадонны самую большую свечку, какая там найдется — в благодарность за избавление от беды».

А с чего все началось-то? Если разобраться — с сущего пустяка…

…Новая лодка, вдвое больше прежней. Два расторопных работника: француз и негр-вольноотпущенник. Ариета за год с небольшим заработал столько, что теперь мог себе позволить настоящую роскошь — новую лодку и наемных работяг. Не с дочкой же в море ходить. Все-таки четырнадцатый год Хосефе пошел, совсем уже барышня. Да и учиться ей надо, а не рыбу потрошить. Девочке не повредит. Тут это вполне возможно, не то что в испанских колониях, где девчонке не светило ничего, кроме судьбы безграмотной рыбацкой жены. Матильда, земля ей пухом, не умела ни читать, ни писать. Даром что из благородной баскской семьи. Ариета вон тоже с грехом пополам свое имя на бумаге выводит. А учился бы — мог бы выйти в офицеры…

Что там гадать — чего было, чего не было, чего могло или не могло быть… Так или иначе он свою судьбу переменить уже не может. Поздно. А девочка может. Если захочет, конечно. В этом Сен-Доменге поселенцев пока маловато, а образованных людей — вовсе наперечет. Выучится дочка — станут к ней уважительно обращаться «сеньорита Ариета», или того лучше: «госпожа учительница». Ведь заговаривала уже про такое дело. Что ж, дело и впрямь доброе, и работа уважаемая, доходная. Учитель-то раза в три больше него имеет, а ведь он — один из самых успешных рыбаков Тортуги! Даже среди местных французов и то владельцев таких лодок пока по пальцам пересчитать можно, а уж из бывших кубинцев крепко на ногах стоят разве только Ариета да испанец Роблес. Прочие зарабатывают по мелочи и с того живут. А что? Даже на верную сотню ливров в месяц можно спокойно кормиться. По сравнению с кубинскими заработками это целое богатство. Да только Ариете сотни мало. Лодку купить надо? Надо. Старая-то прохудилась совсем. Приодеться надо? Надо. А как же — в лохмотьях, что ли, ходить? Дочку одевать, обувать, кормить. Опять же — бумагу теперь покупать надо, перья, чернила; одна грифельная досочка в целую дневную выручку обошлась. Скоро Хосефе книжки всякие захочется читать, а это снова расходы, и немалые. Образованная, она ведь не только учительницей стать может. С образованием и родовым гербом ей прямая дорога в офицерские жены!.. Ну и что, что тут офицеры порой вовсе безродные случаются. Взять хоть того же губернатора, Жана Гасконца. Или этого… как бишь его… Анри Блезуа, кажись? Ходит тут, здоровается вежливо, и на Хосефу все поглядывает. Даром что мужику под тридцать. Фамилии нет, одно прозвание [11]— значит, родом из такой глухой деревни, где фамилий отродясь не водилось, только клички. А в капитаны выбился. Значит, далеко не дурак. У кого клепок в голове не хватает, тут в капитанах не засиживаются. Девчонка за таким мужем точно не пропадет, пусть он француз, пират и вдвое ее старше… Ну да чего там гадать. Рано ей еще про замужество думать. Вот годика через два — в самый раз. А там поглядим, что это за Блезуа такой, и стоит ли за него свою девочку отдавать.

Оба работника — и француз Базиль, и негр Симон — испанского языка почти не знали. Хорошо, что Ариета за год научился хоть немного болтать по-французски, иначе как бы он с парнями объяснялся. Оба были удивительно схожи характерами, несмотря на абсолютное несходство лиц. Базиль, загорелый до бронзовой смуглоты, отличался длинными, связанными в хвостик белесыми патлами, блекло-голубыми глазами и мелкими чертами лица, выдававшими уроженца Нормандии. Черная как смола физиономия Симона с приплюснутым широким носом и толстыми губами говорили о том, что этот парень тоже ведет свой род не с Эспаньолы. Если верить самому Симону, он и правда родом прямиком из Африки, был привезен сюда с родителями и половиной племени на невольничьем корабле. Недавно воспользовался возможностью подработать денег на строительстве новой верфи Кайонны и выкупился… Оба парня были немногословны, неглупы и работящи. Потому быстро сдружились. Куда хуже у них обстояло дело в общении с хозяином-баском. Ариета знает: случись что в море, парни из кожи вон вылезут, чтобы его спасти. Но вот дочь свою он бы, скажем, за Базиля не выдал. Нет… Парни управлялись с парусом, Ариета сидел на руле. А по правому борту уже виднелись родные берега. В корзине трепыхалась свежепойманная рыба: не с пустыми же руками к родичам в гости идти. Судя по слухам, нелегко у них сейчас, после французского владычества и войны. Да и новые власти не торопятся нормальную жизнь налаживать. То ли не умеют, то ли им и так хорошо. Словом, не грех будет родне помочь, хоть и дальняя та родня. Мало кто тут уже помнит семейство Ариета, уехавшее пятнадцать лет назад — Хосефы еще и на свете-то не было! — аж под Гавану.

Ветер ослабел и переменился на юго-западный. Лодку стало сносить к берегу намного раньше, чем рассчитывал Ариета. Да и водицы бы в бочонок набрать надо, пить хочется. Пришлось приставать к берегу… То, что они там увидели, не могло не напугать: рыбачья деревушка была сожжена. Ни дать ни взять, в тот самый день, как тут побывал карательный отряд французов. И восстанавливать жилища явно никто не собирался. Ариета, велев работникам сторожить лодку, побродил немного по окрестностям. Заглянул в колодец на предмет наполнить бочонок. Но в окрестностях не было видать ни единой живой души, а в колодце вместо воды… Уж на что Ариета, видевший результаты налета французов на свою деревню и гибель старшей дочери, должен был быть привычен, и то его едва не стошнило. Французы, видать, перебили всех жителей деревеньки до единого, а трупы свалили в колодец. Что и говорить, поделом они получили, когда герильерос умыли их кровью в Сантьяго… Делать нечего: рыбаки несолоно хлебавши сели в лодку и отчалили. До вечера было еще далековато, может, в соседних деревушках больше повезет? Милях в десяти к западу они наконец увидели тонкий дымок, поднимавшийся над ветхими крышами наскоро слепленных хибарок. Значит, не всех французы перебили или заставили уйти! Ариета на радостях повернул лодку в бухточку… Чужие, совершенно незнакомые ему люди. Хмурые, оборванные и вооруженные. «Ты тут бывал раньше, что ли?.. А лодку такую хорошую где взял? А-а-а, заработал и купил… Не иначе как у ладронов шлялся и сам ладроном заделался. А ну выворачивай карманы!» Короче, еле ноги унес. Если бы не Базиль с Симоном, валяться бы ему с дырой в черепе где-нибудь на бережку. Хорошо, что капитан Блезуа надоумил его пуститься в это путешествие с парочкой пистолетов за поясом и работников вооружить… С тяжелым сердцем Ариета направил лодку дальше. Будь что будет, а деревню, в которой родился, он проведать обязан.