Пуля - лучший антидот - Сергей Самаров Страница 2

Что-то во всем этом было противоестественное, искусственное, но трудно было понять, что именно. Хотя одно уже можно было оценивать как ненормальное. Еще утром ни один из них не болел. А обычный грипп, как известно каждому врачу, даже купившему свой диплом, не развивается со спринтерской скоростью дикого гепарда. И потому было сомнение... И начальник смены станции «Скорой помощи» даже специально обратился к главному врачу больницы, куда доставили больных, чтобы тот тоже задумался над таким явлением. Эти люди явно заразились из одного чрезвычайно мощного источника, и источник заражения требовалось срочно локализовать, чтобы избежать «цепной реакции».

Время было уже позднее, но начальник смены был с главврачом в отдаленных родственных отношениях, как и почти все, кто живет на Северном Кавказе и считается коренным населением, и потому не постеснялся позвонить ему прямо домой, чтобы забить тревогу – поначалу только легкую. Главный врач выслушал, согласился, поблагодарил, потом, долго не думая, позвонил в больницу дежурному врачу отделения, принявшему больных. Выложил аргументы и попросил расспросить всех пятерых о том, как они провели последние по крайней мере три дня и в каком пункте их пути могли пересечься. Этот пункт можно было бы взять за основу при поиске источника заражения. Там, в районе источника, следовало объявить карантин, чтобы не допустить распространения заразы в широком масштабе.

Вообще-то на вспышки эпидемий гриппа врачи обычно не обращают такого пристального внимания. По крайней мере, не обращали раньше. Но, в связи со всемирной истерикой, поднятой так называемым «свиным гриппом», можно своей оперативностью заработать себе хорошую репутацию даже в том случае, если здесь присутствует не «свиной», не «птичий», а самый простой и всем привычный – хоть «гонконгский», хоть «лондонский» или любой другой, как его ни назови. И потому, обычно равнодушные и неторопливые, в этот раз врачи засуетились.

Еще большая суета, вплоть до высшего руководства федерального округа, поднялась утром, когда обнаружилось, что четверо из госпитализированных умерли во сне, не дождавшись даже результатов анализов, которые собирались утром отправить в лабораторию. Те простейшие лекарства, которые, к удивлению самих врачей, все же нашлись в больнице, никакой помощи больным не оказали. А одновременная смерть четырех пациентов – случай экстраординарный для любой больницы. Уже через час складывалось такое впечатление, что на крыше больницы было установлено электронное табло, оповещавшее о случившемся, потому что через этот самый час о ЧП знали все в городе, и, как потом оказалось, не только в нем одном. Фраза «свиной грипп» висела в воздухе, тихо и нудно вибрировала на каждой улице сразу нескольких ближайших городов. Кто-то из умных людей подсуетился, и прямо на улицах к обеду уже начали продавать обыкновенные марлевые повязки по цене скафандров для космонавтов, обеспечивающих автономное многочасовое пребывание в открытом космосе. Купить саму марлю или какую-то похожую ткань в магазинах, чтобы приложить собственные руки к делу и хоть как-то себя обезопасить, оказалось невозможным. Подходящие материалы были скуплены полностью сразу после открытия магазинов. Весь Северный Кавказ уже жил ожиданием большой беды, которая обрушилась на регион. И никто не знал, как с этой бедой, то есть с этим гриппом, бороться...

Но специальная межведомственная комиссия, состоящая и из представителей медицины, и из представителей местных и федеральных органов власти, и даже из ментов и военных, поскольку все пострадавшие были людьми в погонах, сразу же после своего создания собралась на заседание. Придумать название комиссии никто не смог. Назвали просто межведомственной, потому что входили в нее представители различных и чуждых друг другу ведомств. Она не была чрезвычайной, поскольку чрезвычайное положение никто пока не объявлял, и вообще этого слова сильно опасались, потому что все на подсознательном уровне помнили, что чрезвычайное положение связано с обязательным вводом войск на территорию. Комиссия не была какой-то узконаправленной, поскольку никто не знал направления поиска неведомой напасти. Она даже не была медицинской, ибо медиков в нее входило меньше, чем представителей других сторон. И вообще, она была создана, по большому счету, только потому, что в воздухе висела информация о «свином гриппе», так старательно разрекламированном средствами массовой информации, что люди начинали на улице за квартал обходить того, кто кашлянет. Реклама, как известно, двигатель. Но не только торговли. И комиссии предстояло выяснить, что еще конкретно может двигать реклама...

Последними членами комиссии стали приехавшие прямо перед заседанием три молчаливых и внимательных человека, представляющих антитеррористический комитет России, – несмотря на то, что все трое носили гражданскую одежду и вовсе не походили на мужественных и решительных борцов с террористами. Эти трое пока даже вопросов не задавали, поскольку на вопросы никто из собравшихся ответить все равно не мог, не имея данных. Они просто слушали, о чем говорят, и что-то отмечали в блокнотах, тщательно прикрывая записи не только от посторонних, но и друг от друга. Режим секретности есть режим секретности, а в антитеррористический комитет, как известно, входят тоже представители разных ведомств...

* * *

Какая-то минимальная ясность – или даже не ясность, а отдаленный намек на нее – возникла только после обеда. Именно тогда удалось наконец поговорить с единственным из пострадавших, оставшимся в живых. Он впервые с момента поступления сумел чуть-чуть прийти в себя, чтобы ответить на вопросы. Хотя отвечал так, словно вопросы ему задавали во время сложной хирургической операции, проводимой без наркоза.

До этого еще ночью дежурному врачу отделения, получившему устный, но категоричный приказ главного врача больницы и сразу решившему этот приказ выполнить, ничего толкового услышать от больных не удалось, хотя он и пытался честно задать несколько вопросов. Состояние у больных было такое, что голова никак не хотела думать, а распухший от высокой температуры язык не желал шевелиться. Утром, как оказалось, уже и расспрашивать было, по сути дела, некого. Более того, неприятные, хотя еще и не совсем понятные симптомы почувствовали сам дежурный врач и две дежурные медсестры отделения. И имели неосторожность сказать об этом вслух. Тут уж боевая тревога, как ей и полагается, пролетела вихрем по всей больнице и зазвучала набатом даже на тех этажах, куда из злополучного отделения никто и никогда не заглядывал; все медики срочно нацепили на лица повязки, а кто-то и по две сразу – для более полной фильтрации. То же самое, словно было заранее расписано каким-то неведомым сценаристом, происходило и в соседних больничных корпусах. На больных, естественно, повязок припасено не было, а если и было, то они больным не достались – все медицинские работники, отправляясь домой после ночного дежурства, несли своим домочадцам по паре-тройке штук про запас. Грозный призрак «свиного гриппа» заставлял сердца людей учащенно стучать, и все в первую очередь думали о безопасности своих родных и любимых. Из больницы, как из мощного ретранслятора, вести огненными стрелами полетели дальше, и были они почему-то самого разного характера.

Эти вести кое-кому сильно помогли. Компании операторов сотовой связи за одно утро получили трехмесячную выручку, поскольку разговоров по мобильным телефонам велось много, говорили подолгу и со всеми, с кем только можно было поговорить. Ради такого дела денег не жалели. Люди обменивались новостями и сплетнями, предупреждали друг друга, и друг от друга узнавали, что число погибших от молниеносной страшной эпидемии уже исчисляется десятками, хотя в действительности в больницу кроме первых пятерых поступил пока только один человек с не гарантированно похожими симптомами. Естественно, все учитывали, что передавать и узнавать новости по телефону было несравненно безопаснее, чем при личном общении где-то в толпе. И потому трубки мобильников казались спасением, а операторы сотовой связи – ангелами.