Слепой. Танковая атака - Андрей Воронин Страница 19

На Кулешове были брюки из какой-то мягкой коричневой ткани и что-то вязаное с поясом – Зернов не знал, как эта штука правильно называется, и про себя решил пока, до выяснения, считать ее кофтой. Можно было спросить у Самарцева, но Самарцев наверняка тоже этого не знал и ответил бы на серьезный вопрос очередной плоской остротой: полупердон, сказал бы Саша Самарцев, поскольку заведомо не мог придумать ничего умнее.

Звали господина Кулешова Сергеем Аркадьевичем. Подойдя к выбравшемуся из «мерседеса» прокурорскому чину, он снизошел до того, чтобы пожать гостю руку, после чего не преминул осведомиться, с кем имеет честь.

Прокурорский вручил ему свое служебное удостоверение, и хозяин взял себе за труд внимательно с ним ознакомиться.

– Заместитель прокурора области, – словно пробуя это словосочетание на вкус, протянул он, возвращая удостоверение владельцу. – А что ж сам-то времени не выбрал? Понимаю, понимаю – дела… А я вот решил немного отдохнуть на свежем воздухе. Что ж, пусть ваш шеф пеняет на себя – как говорится, ему же хуже. Но у вас ведь, насколько мне известно, имеются какие-то вопросы? Я слышал, областную прокуратуру почему-то заинтересовала моя коллекция?

– Скорее, один-единственный ее экземпляр, – поправил заместитель прокурора, чем, по мнению Зернова, с самого начала похоронил все дело.

Капитан, как и его напарник, с удовольствием обошелся бы без этого хлыща, но обойтись не получилось: Кулешов был птица не того полета, чтобы снизойти до общения с простыми оперативниками. Конечно, перед законом все равны, вот только в России закон не для всех одинаков; конечно, чиновник ранга Кулешова – не такая уж большая шишка на ровном месте, вот только связи у него такие, что ставят его чуть ли не вровень с министром.

– Какой именно? – спросил Кулешов.

– Скажите, нет ли среди экспонатов вашей коллекции «тигра» с бортовым номером сто семь? – спросил прокурорский.

«Баран, – подумал Зернов. – Сейчас он скажет: «Нет», – и что ты тогда станешь делать? Нет и никогда не было, а хочешь в этом убедиться – предъяви ордер на обыск. А пока ты будешь его выбивать, он позвонит своим знакомым, а что будет дальше, мы все прекрасно знаем. Ничего не будет, вот что».

– Сто седьмой? – к удивлению капитана, задумчиво переспросил хозяин. – Из дивизии «Мертвая голова»? Есть такой. Только я не понимаю, почему вас вдруг заинтересовал именно он. Неужели в архивах всплыли какие-то документы, касающиеся его участия в боевых действиях?

– Не совсем так, – сказал заместитель прокурора с кислой миной, означавшей, что спокойная и непринужденная повадка хозяина ему не по нутру. – Хотелось бы знать, не покидал ли этот танк территорию полигона на протяжении, скажем, последней недели.

Наступила довольно продолжительная пауза, в течение которой Кулешов и его спутник, одетый, как пленный фриц, с одинаковым выражением вежливого недоумения рассматривали заместителя прокурора. Выглядело это так, словно господин советник юстиции только что на полном серьезе объявил себя единоличным властелином плоской Земли, а также слонов и гигантской черепахи, на коих зиждется земная твердь. Тот, кто так смотрит, как правило, прикидывает, вызвать собеседнику «скорую» или просто пропустить сказанную им глупость мимо ушей. Зернов предположил бы, что эта пантомима разыграна нарочно, а может быть, даже заранее тщательно отрепетирована, но он накопил уже достаточно опыта оперативной работы, чтобы видеть: Кулешов и его спутник не притворяются, они действительно изумлены.

– Сто седьмой? – будто не веря собственным ушам, для разгона еще раз переспросил Кулешов. Его странный спутник неопределенно хрюкнул, дернул себя за утиный козырек вермахтовского кепи и стал демонстративно смотреть в сторону. – На этой неделе? Вряд ли, вряд ли. Как и на прошлой, и на позапрошлой…

– И он сейчас на месте? – не сдавался прокурор. – Вы в этом твердо уверены?

Кулешов еще немного помолчал, с сомнением глядя на него, как будто до сих пор не мог решить, как поступить: ответить на поставленный вопрос или все-таки вызвать карету «скорой помощи» из ближайшей психиатрической лечебницы.

– Теоретически, – сказал он, наконец, – его могли утащить и, скажем, сдать в металлолом – все-таки, знаете ли, сорок тонн железа, это вам не крышка канализационного люка и не чугунная ванна. Практически же эта задача трудновыполнима, а с учетом того, что территория охраняется… Короче, эта овчинка не стоит выделки даже с точки зрения коллекционера, как и я, помешанного на истории Второй мировой. Так что, полагаю, он стоит там же, где простоял последние двадцать лет.

– Хотелось бы в этом убедиться, – не сдавался прокурор. – А в идеале еще и получить доказательства того, что данная машина не покидала территорию полигона.

– «Это неописуемо», – сказала собака, глядя на баобаб, – вполголоса пробормотал капитан Самарцев. – В смысле – недоказуемо.

Зернов не успел кивнуть, соглашаясь с коллегой, потому что хозяин снова его удивил, непринужденно заявив:

– Нет ничего проще. Полагаю, ваши люди сумеют все увидеть и оценить без вашего участия, – добавил он, соизволив, наконец, заметить спутников господина советника юстиции. – Туда семь километров по бездорожью, на что оно вам сдалось? Если хотите, мы сможем отлично пронаблюдать за процессом с моего НП. – Он указал на верхушку холма, где находилось невидимое с этого места бетонное сооружение, на присутствие которого намекала только вонзающаяся в голубое сентябрьское небо тонкая игла стальной мачты. – Там отличная стереотруба с сорокакратным увеличением, настоящий Карл Цейс. Я предложу вам кофе, а вы, быть может, не откажете мне в любезности объяснить, чем вызван интерес областной прокуратуры к моему сто седьмому. Анатолий Степанович, – обратился он к своему одетому в мышастую униформу без знаков различия спутнику, – устрой господам офицерам экскурсию. И возьмите Вилли, незачем им гробить подвеску на наших кочках. Пойдемте, – сказал он прокурору, сделав приглашающий жест в сторону крыльца, по обе стороны которого торчали, растопырив стальные лапы треножников, тяжелые станковые пулеметы времен последней германской войны. – Не беспокойтесь о доказательствах, вы их получите, и они, смею надеяться, будут весьма убедительными.