Шах нефтяному королю - Сергей Соболев Страница 19

Некоторое время они ехали по трассе, сохраняя полное молчание.

Кахетинец Григорий целиком сосредоточил свое внимание на дороге (на подъезде к Верхнему Ларсу магистраль, как это наблюдалось и с грузинской стороны, оказалась забита застрявшим в суточном ожидании транспортом). Тамара, расположившаяся в гордом одиночестве на заднем сиденье «Лэнд-Круизера», пыталась дозвониться из машины до одной известной ей личности во Владикавказе, используя поочередно оба имевшихся в ее распоряжении сотовых телефона. Протасов сидел впереди, в кресле пассажира, рядом с угрюмо сосредоточенным Григорием. Ему, как и им, не хотелось ни о чем говорить.

Александр, чуть повернув голову, пытался разглядеть среди ночного ландшафта, расцвеченного кое-где гирляндами электрических огней, знакомые по прежним поездкам детали. Из его ранних детских, а затем и юношеских воспоминаний выплывали давно позабытые картинки…

Транскавказская магистраль, которую многие по старинке называют Военно-Грузинской дорогой, представлялась ему тогда чем-то вроде нарядного проспекта, благоустроенной набережной буйного, лохматого Терека. Нагретый солнцем асфальт, по которому в обе стороны устремляется густой поток машин; преимущественно это транспорт туристов… Ажурные мосты… Бесконечные ресторанчики по обе стороны трассы, с полосатыми, как шкурка арбуза, навесами и выставленными на свежем воздухе традиционными мангалами… Многообразие людских лиц, своеобычие местных традиций, великолепие окружающих ландшафтов…

За два года до той памятной поездки на турбазу в Казбеги они отдыхали в этих местах. Он помнил, что когда они ехали в машине, которая должна была доставить их в санаторный комплекс в Джейрахе, он поначалу расстроился, потому что за окнами автомобиля какое-то время тянулись голые и довольно унылые горы Ингушетии. Но потом случилось небольшое чудо: миновав мост, переброшенный через Терек, они нырнули в почти незаметный проход, будто вошли с оживленной улицы в скромную калиточку, и перед ними открылся во всей красе Джейрах – Ущелье Орлов.

Правый склон: великолепные густые леса, а среди них белокаменные корпуса курорта Армхи, куда они и направлялись.

Левый склон: до небес стоит громада Мят-лом – Столовой горы; другой же своей стороной эта гора нависает над улицами и площадями столицы Северной Осетии, ныне вернувшей свое историческое название Владикавказ.

Они почти ежедневно поднимались втроем на горную террасу, где у обрыва тесно толпились каменные башни «зиккурат» доисторических горцев-вайнахов, благо туда вела от санаторных корпусов удобная дорога (весь путь занимал около часа, и когда отпрыск уставал, отец брал его к себе на закорки).

Удивительное все же это было место… Мастера, чьи имена остались в далеком прошлом, выкладывали на утесе, камень за камнем, стройные пирамидальные сооружения высотой с нынешний высотный дом. Пятиярусные башни – боевые. Те, что пониже, – жилые. Ничего лишнего. Строгие грани, эстетика минимализма. Классическая простота и целесообразность архитектурных форм.

Удивительным было и другое: то,какотец рассказывал об истории этих диких мест. Порой даже складывалось впечатление, что он сам жил когда-то в этих краях и был лично знаком со многими предками нынешних чеченцев и ингушей. Он отмечал такие детали, какие может знать лишь самый сведущий специалист. Он рассказывал, что при кладке башен использовался не поддающийся разрушению строительный раствор – и они действительно простояли в почти первозданном виде многие столетия – смесь песка с кислым молоком и белком куриных яиц. Крышу башни древний «архитектор» завершал особым, белоснежным, как сахарная голова, камнем – «зогл». За этот венец строителю дарили доброго коня… А когда сооружение было полностью готово, мастер вдавливал во влажный бок башни кисть руки или же высекал резцом форму своей длани в гранитной плите «зиккурата» – Александр, конечно, не удержался, и тоже приложил свою ладошку к вековой отметине.