Сирийский гамбит. Операция "Мертвая рука" - Александр Полюхов Страница 18

Москва, 19 августа 1991 года.

Оперработник спал крепко, как и полагается в отпуске на Родине. Телефон в квартире задребезжал некстати.

– Какого черта?

– Включи телевизор, – раздался голос коллеги, дежурившего по отделу.

«Лебединое озеро» и сообщение о введении ЧП мигом прояснили сознание. Одевшись и поцеловав Анну со Степой, оперативник помчался в загородную штаб-квартиру. По Ленинскому проспекту ползли танки. Растерянная Москва смотрела на них с тротуаров и из окон. В обычно людном секретариате начальника ПГУ КГБ царила пустота. Нет и хозяина в кабинете. «Играет в теннис, – шепнул его помощник, – ни с кем не разговаривает, совещаний не проводит».

У стенки на корте спорткомплекса стучала мячом знакомая фигура. Обычно её обладатель посещал бассейн, теннис считал пижонством. С ракеткой смотрелся карикатурно. Узнав Матвея, остановился.

– Разведка в заговоре не участвует, – объявил без преамбулы. – Проведу здесь, на виду, целый день, пусть сотрудники поймут, что с ГКЧП дел не имею. И сделают для себя правильные выводы.

– Мои действия? – в лоб спросил Алехин, моментально сделав «вывод».

– Сам решай. Будь я простым опером, махнул бы на базу «Вымпела», предостерег бы от ошибок в трудное время. Отряд ночью забрали из моего подчинения прямо под командование Председателя КГБ. Надеюсь, ты не забыл, что у начштаба псевдоним «Батя». Пароль к нему «три девятки».

– Уже еду.

На базе почти никого не осталось. «Группы выдвинулись к объектам», – пояснил озабоченный начштаба, услышав пароль от Адмирала.

– Что затевается? – поинтересовался Алехин, знакомый с полковником по Афганистану. – Кровищи же море прольется, не отмоетесь.

– Дело – дрянь. Конкретных приказов нет, одни намеки и недомолвки. Боюсь, добром не кончится. Вот велели и дачу Президента РСФСР окружить, непонятно зачем.

– Пока Генсек в Крыму, Ельцин – главный оппонент ГКЧП. Чего уж тут непонятного. Покажи место на карте, поеду разбираться.

– Вот оно, только я тебе ничего не говорил, – облегченно вздохнул офицер, который понимал, что бойцов спецназа не просто так посылают обложить руководителя РСФСР. – Командиром там Балхаш, ты его должен помнить по Афгану.

Ильинское шоссе оказалось практически пустым, и Матвей выжимал из старого «жигуленка» последние силы. Машина завывала, покрышки с трудом держали её в поворотах. Из стеклянного «стакана» выскочил гаишник с жезлом, однако оперработник даже не притормозил. Милиционер отпрыгнул в сторону, чуть не проглотив свисток. За парком дворца «Архангельское» дорожка уходила к старице Москвы-реки. На обочине стояли две черные «волги» и автобус ЛИАЗ с серыми занавесками на запотевших окнах – из одного торчала антенна полевой радиостанции. «Нашел!» – обрадовался разведчик и остановился. Подошел автоматчик в новеньком комбинезоне ВДВ.

– Проезд закрыт! Разворачивайся!

– Меня Батя прислал. Где Балхаш? – прокачивал ситуацию Алехин, когда уловил движение сзади.

Второй спецназавец также держал АКСУ-74.

– Я – Балхаш. Что надо?

Выражение его лица сразу изменилось, когда разведчик повернулся.

– Ой! Вы-то здесь какими судьбами?

– Привет боевой товарищ! У нас с Родиной одна судьба. Отойдем?

Алехин не курил принципиально, но от предложенной сигареты не отказался, понимая, что офицер пытается снять напряжение.

– Какой у тебя приказ? – спросил Григ.

– Подняли по тревоге, приказали: «Взять в кольцо и наблюдать. При враждебных действиях открывать огонь». Полный абзац!

Разговор продолжился, закапал дождь, боец принес плащ-накидки.

– Слушай, Балхаш, мы с тобой прямо как два маршала из кино про войну. Пора принимать решение.

– Нам «чрезвычайка» не нравится, а заваруха тем более не нужна. Но ваша идея рискованна, в том числе лично для вас. Вдруг, пока будете на даче, поступит команда «Гром»? Сами понимаете, если выполним и зачистим дачу, все внутри погибнут. Не выполним, пойдем под трибунал.

– Вот, если начнешь штурм, то попадешь под суд Истории, приказом не прикроешься. За меня не волнуйся, действую по своей воле. Пойду я.

– Пропустить человека на вход, – осипшим голосом (от волнения или бесконечного курева?) произнес в рацию Балхаш.

В калитке казенного забора ожидал краснощекий малый, подобранный Ельциным в охрану, видимо, за приличный рост и кубатуру. Неизбежный «калаш» казался игрушечным в его ручищах. «Один, что ли, я сегодня без оружия?» – мелькнуло в голове визитера, на ходу снимающего пиджак и выворачивающего карманы.

– К хозяину веди. Гургундис тоже здесь? Скажи, Алехин прибыл.

С визирем российского лидера разведчик познакомился в Стокгольме. В Скандинавию хлынул поток политиков, экономистов и прочих советских гостей, иным из которых Адмирал велел оказывать помощь. Гургундис выделялся интересом к зарубежному обществу и его достижениям, желанием применить их в СССР. Пил, по сравнению с другими, меньше. Правда, оперативнику не понравилось, что депутат вдруг сменил ударение в фамилии и, попав в верхушку РСФСР, стал любителем ранее осуждаемых привилегий номенклатуры. Сейчас детали не важны: на кону будущее страны.

– Доброе, надеюсь, утро, Гена!

– Матвей, ты откуда? – взволнованно спросил визирь.

– Из штаб-квартиры разведки. Наша контора в ГКЧП не участвует.

– Хоть какая-то хорошая новость, а то мы здесь почти ничего не знаем. К нам никого не пускают. Без гарантий безопасности выехать нам отсюда невозможно – мы не можем рисковать жизнью Ельцина.

– Дача оцеплена спецназом «Вымпел».

– Охренеть! Идем, расскажешь.

В гостиной ощущался запашок вчерашнего сабантуя. Участники, включая российского президента, пребывали в растерянности и набросились на «человека с воли». После уточнения обстановки приняли план Алехина. Времени в обрез. Расселись по машинам.

– Балхаш, дай коридор. Вывожу «Медведя» на трассу.

– Принято. Скорость не выше 100. Сопровождаем.

Колонна выскользнула на шоссе и с кагэбэшным эскортом промчалась через замерший город на Краснопресненскую набережную. Там собирались люди: народ желал защитить Ельцина, как последнюю надежду свободы.

Впереди ждали три исторических дня: оборона Белого дома, пресс-конференция путчистов и поражение ГКЧП.

22 августа Адмирал стал Председателем КГБ. Всего на сутки. Ночью автокраны под улюлюканье толпы свалили статую Дзержинского. На следующий день главный кабинет на Лубянке занял предатель Бакатин.