Нелегкий флирт с удачей - Феликс Разумовский Страница 18

А не послать ли на хрен эту романтику? Тормоз совсем уж было намылился домой, но, представив Женины глаза, ее низкий, бархатный голос, вдруг почувствовал себя последним гадом — девушка не спит, томится, слюной над тортом исходит, а может, и не только слюной. А тут такой облом!

Только переживал он напрасно.

— Что, бандитская пуля? — Женя критически осмотрела его со всех сторон и, потянув носом воздух, округлила глаза: — Тебя пытали?

Она отнюдь не выглядела томящейся в искусе — глаза в усмешке, челка в бигуди, на кухне хохот и веселенькая музыка — там шли диснеевские мультики про котов. Еще оттуда доносились ароматы кофе и свежевзрезанного шоколадно-бисквитного торта.

— Нет, поскользнулся на арбузной корке. — Тормоз вытащил из-за спины букет и неуклюже, словно веник, протянул хозяйке: — Шанхайский сюрприз.

Ему вдруг стало чертовски неловко — какого хрена он приперся среди ночи к едва знакомой телке? Сонный, с разбитой мордой, в обтрюханных штанах — а все туда же! Гребарь грозный, Бельмондо, Ален Делон херов!

— Ой, спасибо. — Женя прижала розы к полуголой груди и, глянув на Серегины носки, еще недавно девственно чистые, поманила его в ванную. — Вот тебе полотенце, вот мыло, гель, шампунь на полочке. В общем, будь как дома. Бельишко кинь в машину, только кнопочки не нажимай, я сама. — И, зарывшись носом в лепестки роз, она прикрыла за собою дверь.

«Ну ты у меня и повеселишься сегодня. — Обнаружив в кране горячую воду, Тормоз мгновенно разоблачился и, забравшись под душ, принялся с наслаждением намыливаться. — Я тебе покажу, блин, бандитскую пулю. Вот как засажу по самые волосатые…» Намывшись до покраснения членов, он яростно вытерся и, обмотавшись полотенцем, вышел из ванной — здоровенный, как лось, с обширным кровоподтеком на мускулистом торсе. Пусть все видят, что ранен в честном бою, а то «бандитская пуля», «тебя пытали?». А хоть бы и пытали — кремень, гранит, свирепый самец, каких нынче мало.

— С легким паром. — Женя с интересом взглянула на Серегины раны, включила электрочайник и потянулась к аптечке. — Ну что, йодовую сетку? — Она художественно разрисовала Прохорову бок, отрезала торт и потрепала пациента по плечу: — Жить будешь. Чай, кофе?

— Все равно. — Тормоз вдруг с горечью понял, что рот у него открывается с трудом — чайную ложку не пропихнуть, не говоря уж о ее содержимом. Выцедив без вкуса полчашки чаю, он выжидательно глянул на хозяйку: — Спасибо. Не пора ли баиньки?

— Иди, иди, раз натура требует. — Лукаво прищурившись, она повела гостя в спальню и ловко сдернула с кровати покрывало: — Ложись на бочок, вытяни ножки, разложи ушки по подушке, а я сейчас, постираю только, — загадочно улыбнулась и, шлепнув Тормоза по полотенцу, направилась в ванную.

«Сам, блин, разберусь, где чего разложить». Прохоров размотал набедренную повязку и восхищенно покрутил головой — вот это сексодром! Тут таких дел наворотить можно! Постель и в самом деле будоражила чувства и давала обильную пищу для фантазии — трехспальная, из серии «Ленин с нами», с зеркалом в изголовье и водяным матрасом в основании. «Как подвеска, блин, на „шестисотом", мягко и упруго. — Серега испытал на ощупь арену предстоящих действий и, оставшись довольным, улегся наконец на белоснежные простыни. — Главное, поймать нужный ритм, а дальше понесет как на волнах». Он вдруг почувствовал, что лежит на спине на поверхности моря, ласкового, теплого, как парное молоко, изумрудно-прозрачного. Волны нежно баюкали его — вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз. Затем из глубины вынырнул Рысик, со свежеразодранным ухом, почему-то совсем сухой. Он легко вскочил Тормозу на живот, и они принялись качаться вместе — раз-два-мырр, раз-два-мырр, раз-два… Потом кот куда-то исчез, а неподражаемый самец, грозный гребарь Серега Прохоров, провалился в глубокий, безо всяких сновидений, сон.

Разбудила его песня — сработал таймер стереоцентра, и «Панасоник» разразился во всю свою мощь:

— Нас утро встречает прохладой…

«Чтоб тебя! — Словно укушенный в нежное место, Тормоз вскочил и, с ненавистью глянув на заморскую технику, проснулся окончательно. — Блин, двенадцать уже! — И тут же ему вспомнились перипетии прошедшей ночи. — Какой позор! — Он заскрипел зубами. — Какой стыд! Какие планы строил, самец недоделанный! »

— Женя, Женечка, ты где? — Ситуацию надо было немедленно исправлять, однако хозяйки дома Тормоз не нашел. Зато он обнаружил, что костюм его вычищен и выглажен, бельишко постирано, а поверх документов и баксов лежит записка: «Дорогой Сергей Иванович! Спасибо за волшебную ночь! В холодильнике томатный сок и кубики „Магги" — разведи себе бульон. Уходя, щелкни тумблером сигнализации и хлопни дверью. Соскучишься — заходи по-соседски».

Почерк у Жени был по-восточному витиеватым, но с крепким, мужским нажимом.