Неуловимый - Валерий Еремеев Страница 18

Хирург, поняв, что никто его убивать не будет, пока, во всяком случае, снова повеселел и сказал, что в ожидании заживления лица самое время заняться телом пациента.

— А что не так с моим телом? — насторожился Полярник.

— Уж не думаешь ли ты, что владелец и руководитель «КомпТрейда» будет разгуливать с лагерными наколками на шкуре? — поинтересовался Светлов.

Татуировок у Полярника было три, и только две из них сделали на зоне. Черный кот в шляпе как символ удачи и легкого вхождения в доверие к людям, — на левом плече, и с той же стороны, только ниже, на предплечье, — обвитая колючей проволокой горящая свеча, считающаяся у сидельцев своеобразным оберегом от всяческих напастей.

Последняя, на правой руке, сделанная очень давно в художественном тату-салоне, представляла собой объемную римскую цифру «семь». Ее Светлов видел во время их совместного пребывания в изоляторе, две остальные были сделаны позже. Очевидно, он рассматривал тело Полярника, когда тот лежал под наркозом. Сама мысль, что кто-то на него таращился в такой ситуации, была Полярнику неприятна.

Римская семерка Светлову так понравилась, что он решил сделать себе такую же в том же самом месте, а вот те мастюхи, что накололи Полярнику во время отсидки, пришлось сводить. Впрочем, сводить — это слабо сказано. Вениамин Маркович сделал ему самую настоящую пересадку кожи, чтобы от наколок и следа не осталось.

Две недели после издевательств над его телом Полярник провел в клинике, после еще полтора месяца реабилитировался дома. Двухкомнатная квартира с обстановкой, выделенная Светловым, находилась в высотке, построенной на левом берегу Днепра, неподалеку от железнодорожного моста. Расулов привозил еду, которую покупал в диетическом ресторане. Полярнику нельзя было ничего соленого и острого. Спиртного тоже было нельзя. Когда Полярник, несмотря на все диеты, стал набирать вес, — сказывался недостаток двигательной активности, — Светлов распорядился, чтобы ему притащили велотренажер, на котором Полярник должен был ежедневно накручивать не менее пятнадцати километров. Критически осмотрев тренажер, Полярник заявил: чем тащить сюда эту железяку, лучше бы привезли девочек. Расулов привез.

Отдельным развлечением для Полярника оказался сам Расулов, который показал ему, как менять внешность, используя такие атрибуты, как грим, накладные усы, очки, парик и головной убор. Полярнику подобрали образ, в котором он мог появляться в общественных местах, когда не играл роль Светлова.

— Прикольно, — сказал он, глядя на себя в зеркало. — Мне нравится. Жаль, что я тебя, Усман Ахмедович, раньше не знал. Может быть, тогда и на зону не попал бы.

Светлов сдержал слово и паспорт Полярнику справил. На новое лицо. Листая документ, Полярник увидел, что паспорт выдали в отделении внутренних дел далекого городка, где о существовании корпорации «КомпТрейд» мало кто догадывался, а если и догадывался, точно не знал, как выглядит Светлов.

Сам Светлов заглядывал почти каждый день. Рассказывал, какие словечки употребляет в той или иной ситуации, как жестикулирует. Дал несколько уроков по программированию, в основном налегая на терминологию, чтобы Полярник не ляпнул что-нибудь невпопад там, где не надо. Последнее, впрочем, Светлова не очень пугало. Он уже давно пользовался репутацией человека со странностями, от которого можно ожидать чего угодно, не только сказанной не к месту фразы.

— Все почему-то считают, что я немного того, — сказал он как-то, покрутив пальцем у виска.

— Немного? По-моему, это еще слабо сказано.

Светлов рассмеялся.

— Мне это не мешает. Наоборот, даже приятно. Когда человек гениален, — а это, как ты понимаешь, как раз мой случай, — он всегда будет выделяться из серой массы. Не захочет, а будет. Закон природы. Эйнштейна тоже кое-кто считал чокнутым.

Первым «выходом в свет» стала встреча Полярника с одноклассниками Светлова. На вопрос, почему сам Светлов не желает явиться на годовщину окончания средней школы, тот пробормотал что-то насчет сборища придурков, чем сильно удивил Полярника. При всех имеющихся странностях Светлов как-то не очень походил на человека, который мог быть в классе одной из «белых ворон», постоянно и безнаказанно осыпаемых насмешками и подставляемых перед учителями. Настаивать Полярник, однако, не стал.

— Ну, тогда тебе, может, стоит просто забить на эту встречу? Силой ведь никто не тащит, — предложил он.

— Мне, может, и стоит. Но не тебе. Для тебя это будет идеальным рабочим крещением. Проверкой твоих возможностей перед действительно серьезными мероприятиями. К тому же мне будет приятно лишний раз напомнить моим коллегам по школе, где теперь они и где я. Короче, кидай понты на полную, чтобы у них у всех от зависти глаза на лоб выкатывались.

По дороге на встречу Полярник ломал голову над тем, как себя вести, если разговор коснется тем школьного прошлого и ему станут задавать вопросы наподобие «а помнишь, как мы?..». Но все прошло на уровне. Полярник здоровался с теми, кто здоровался с ним. Прошлое, похоже, мало кого интересовало, все были зациклены только на настоящем, кто кем стал и какую занимает должность. Кого и как можно было бы при случае использовать. Полярник хвастал вовсю, глаза у присутствующих так и лезли на лоб, и скоро стало казаться, что он попал на собрание вареных раков.

Только под конец вечера произошел один инцидент. Устав от шума, он уединился на балкончике ресторана с некой Ларисой Буниной. Когда-то она считалась первой красавицей в школе, теперь же была просто симпатичной женщиной с грустной улыбкой. Рано вышла замуж, почти сразу после школы, за подающего большие надежды футболиста. Рано развелась, потому как футболист, вкусив первые плоды славы, похоронил все свои надежды в алкогольно-героиновом тумане. Опустившись на самое дно, еще долго после развода забегал к своей бывшей клянчить деньги на очередную дозу.

Второй муж — серьезный и спокойный человек, хозяин колбасного цеха, может, и мог бы составить женское счастье Ларисы, но только через год после женитьбы он в один прекрасный день отправился на работу, и больше его никто не видел. Лариса обратилась в милицию, но единственной подозреваемой в деле о пропаже мужа оказалась она сама. Брат мужа, он же близкий друг районного прокурора, написал на нее заявление, и Лариса несколько дней провела в камере. Выпустили ее только после того, как она отказалась в пользу родственников мужа от каких бы то ни было прав и на цех, и даже на автомобиль «мерседес», хотя куплен он был уже после свадьбы.

В тот самый момент, когда Полярник, перестав следить за линией повествования, решал, стоит ли ему уходить с вечера одному или все-таки прихватить с собой и рассказчицу, чья-то рука грубо хлопнула его по плечу. Оглянувшись, он увидел полного рослого типа с лохматой рыжей шевелюрой.

— Да… — протянул он. — Меняет время людей, меняет. Был ты, Витюн-Писюн, последним ботаником, все к стенам жался, чтобы не зашибли случайно. А теперь — фу ты, ну ты, важный перец, пальцы веером, не подойдешь. Стоишь, вон, Лариску за задницу лапаешь. Раньше, небось, и мечтать об этом не смел.