Багровая земля - Борис Сопельняк Страница 18

– Хасанджан, твои слова надежней любого пропуска, – хлопнул его по плечу капитан.

– Счастливого пути. Возвращайтесь засветло! – крикнул он вдогонку.

А потом подкатил огромный, расписанный всевозможными рисунками грузовик из Пакистана. В кузове какие-то мешки, тюки, ящики, а верхом на них – десятка три пассажиров. Тут уж досмотр стал куда придирчивее. Представители автоинспекции Хусейн и Саид занялись шофером, Ашукулла – пассажирами, а другие контролеры – грузом.

Владелец грузовика Садразам, из кишлака Хафридай, рассказал, что десять лет копил деньги, чтобы купить грузовик, и теперь все его благополучие зависит от того, будет груз или нет. Сейчас его подрядил купец из Пешавара Гульзар.

– Что везете? – спросил я Гульзара.

– Шерсть, – ответил он. – Продам шерсть, куплю одежду и немного обуви.

– Разве этого нет в Пакистане? – удивился я.

– Есть. Но очень дорого. К тому же пакистанские торговцы норовят ободрать пуштунов. Чтобы выжить, нам приходится держаться вместе, помогать друг другу, давать работу. Мне, например, и в голову не придет нанять не пуштунскую машину или слишком дорого продать ботинки соплеменнику.

– Так что вас держит? Возвращайтесь на родину.

– Это непросто, – вздохнул Гульзар. – Мы окружены не только добрыми людьми. К тому же наши матери, сестры, дети и жены – самые настоящие заложники. Попробуй кто-нибудь из нас не вернуться домой к завтрашнему утру – вырежут всю семью.

Такие случаи уже были…

– Эй, Гульзар, – позвал его шофер, – капитан дает «добро», пора ехать.

Гульзар молодецки вскочил в кабину, помахал на прощание рукой и, подняв облако пыли, расписной грузовик помчался в Джелалабад.

Грузовики, автобусы, блестящие «мерседесы» и допотопные колымаги шли непрерывным потоком. Особенно живописно выглядели грузовики: люди сидели на кабине, на капоте, висели на крыльях.

И вдруг промелькнуло знакомое лицо! Тонкий нос, пронзительные глаза, клочковатая борода. «Неужели он? – мелькнула внезапная мысль. – Не может быть! Ведь машина идет из Пешавара, а он вроде бы в Кабуле. Но кто знает, что он задумал? Нет, это неразумно, – убеждал я себя. – Сперва в Пакистан, потом обратно – огромный риск. Зачем? Нет, это просто похожий на него человек», – решил я, провожая медленно удаляющийся грузовик. Но где-то у виска билась тонюсенькая жилка: а вдруг все-таки он?

Кто знает, к чему бы привели дальнейшие размышления, если бы ко мне не подошел интеллигентного вида пуштун в национальной одежде, одной рукой придерживая автомат, другой поглаживая усы. Некоторое время он решал, от какого занятия отказаться. Потом оставил в покое усы и протянул руку.

– Меня зовут Махмуд, – сказал он, улыбаясь. – Я секретарь уездного комитета партии. Приглашаю в мой родной кишлак Рудат. Увидите настоящий восточный базар.

– Это далеко? – поинтересовался я.

– Километров двадцать.

– А дорога?

– Днем она наша.

И вот мы мчимся на видавшем виды БТРе по пыльной дороге, петляющей среди холмов. Все сидят на броне. Пыль, чад, жара, но внутрь никто не спускается. Раньше ездили внутри, но после того как несколько БТРов напоролись на фугасы – заложенные вместе две-три мины – мощным взрывом людей разорвало в клочья, и ездить стали на броне. Конечно, увеличилась опасность попасть под пулеметную очередь, но всех сразу срезать не удастся, а уцелевшие смогут броситься врассыпную. Мы тоже не дремали. Каждый выбрал сектор наблюдения, направил туда автомат и был готов мгновенно открыть огонь.

Наконец показались дувалы, колодцы и глинобитные дома. Потом мы пересекли неширокую, но очень быструю речку и – стоп! Улицы так узки, что БТРу не проехать. Мы соскочили на землю и углубились в кишлачные переулки. Все, теперь мы от БТРа отрезаны, огнем нас, в случае чего, он не поддержит и рассчитывать придется только на самих себя.

Еще несколько шагов – и улица стала шире. А вот и довольно просторная площадь. Народу – тьма! Все кричат, торгуются, орут ишаки, хрипят верблюды, потерянно бекают овцы, кудахчут куры, плачут дети… На каждом шагу люди с автоматами.

Шестнадцатилетние Редван и Гулага стояли на небольшом взгорке и старательно делали суровые лица, но надолго их не хватило – ребята начали откровенно счастливо улыбаться. И было отчего, ведь сегодня взамен старых «буров» [31]они получили новенькие автоматы. Теперь Редван и Гулага полноправные малиши, и на пост их поставил сам туран, то есть капитан, Гулабзал.

А Гулабзал больше всего был озабочен безопасностью кишлака. В день джумы люди могут потерять бдительность, а душманы только этого и ждут… Полгода назад душманы ворвались в кишлак, взорвали несколько домов, но так увлеклись грабежом, что не заметили, как малиши отрезали им путь к отступлению. Бойня была страшной! Больше «духи» сюда не суются, но, конечно же, затаили злобу и ждут момента, чтобы отомстить.

Жаждут мести и жители Рудата: двести односельчан лежат на кладбище. На каждой второй могиле нет флажка, означающего, что погибший отомщен. Так что агитировать в малиши никого не надо: все мальчишки с нетерпением мечтают подрасти и получить автомат.

А базар кипел! Когда закончились занятия в школе, шум стал еще сильнее – десятка три ребятишек ворвались на площадь. До чего же они любили фотографироваться! Лалпур, Абдулла, Хожаной, Вафи, Салим, Фазил окружили меня и требовали, чтобы я их снял на фотоаппарат. Я щелкнул – и ребята разошлись, но никто даже не намекнул на возможность получения фотокарточки.

И тут со мной приключилась дикая нелепица. А всему виной любопытство. В двух шагах от меня продавали верблюдов. Я познакомился с продавцом.

– Шах-Вали, – степенно протянул он руку.

– Очень приятно, – церемонно ответил я и, чтобы избежать долгой паузы, спросил.

– Почем товар?

– Шутур? [32]Он совсем молодой.

– Да я не о возрасте, а о цене.

– Пять лет. Всего пять лет живет этот шутур под благословенным небом Афганистана, – гнул свое Шах-Вали. – А протянет до сорока, а то и до сорока пяти.

– Каких там пять?! Ему лет десять! – клюнул я. – Зубы вон какие желтые.

– Желтые?! – взвился хозяин. – Разве это желтые? Смотри! – распахнул он верблюжью пасть до самого горла. – Все зубы на месте. А желтые оттого, что колючка в наших краях пыльная. Зато горб! Ты, смотри: как акулий плавник! Нет, ты потрогай, потрогай.

Я подпрыгнул и шлепнул верблюда по довольно рыхлому горбу.

– Ну что?! – торжествующе завопил Шах-Вали. – И как я буду жить без тебя, кормилец ты мой ненаглядный?! – запричитал хозяин, вполглаза наблюдая за мной. – Все, бери! – протянул он уздечку. – Отдаю за пятьдесят тысяч афгани.