На ветрах разбойных лет - Валентина Коростелева Страница 17

В палате, куда поместили Сергея, были ещё двое: пенсионер с переломом ноги и новичок-бизнесмен с вывихом плеча. Сергей больше отмалчивался, зато товарищи по несчастью без устали спорили. И, не будь на «бойцах» смиряющих шин и осточертевших повязок, – схватки было бы не избежать.

– Вот и я говорю, что такие, как вы, растоптали в человеке всё святое! – вскипал пенсионер.

– Нет, вы только посмотрите на него, послушайте! Просто ха-ха! А мне вот недавно один бывший солидный коммунист, сегодня рядовой электрик, рассказал такую историю.

– Ну, ври, Емеля… Писано-переписано, село Денисово, писал кот да кошка, да брат Ермошка, да я немножко…

– Да ты послушай! А то ведь упёрся, что тебе козёл…

– Кто-кто? – снова вскинулся пенсионер и, застонав от боли, упал на кровать.

– Да хватит вам, черти полосатые! Сколько можно? – не утерпел Сергей.

– Вот и вы, кстати, послушайте. Электрик этот был в своё время начальником участка на стройке, а снабженцем там же – то ли Лев Борисович, то ли Борис Львович, не помню уже… Ну и вот, нашли они общий язык и потихоньку справили себе два небольших дачных домика…

– Воровали, стало быть.

– И тут я с вами совершенно согласен. Домики эти, по нынешним меркам – тьфу, и говорить бы не стоило. А тогда это – частная собственность, и неизвестно, на какие шиши… Дошло это до партийной комиссии, которой руководила тогда Фурцева…

– Это которая по культуре? – продолжал уточнять дотошный пенсионер.

– Ну да, уже позднее… Ну вот, электрик мой, а тогда начальник участка, стоит перед высокой властью, бледнеет, краснеет и повинную голову всё ниже опускает… Ну, естественно, исключают его из партии, домик конфискуют, на работе позор, дома слезы…

– А другой?

– Да не торопи ты, дед, – рассказчик входил в роль, уже предвкушая близкую победу над упрямым соседом.

– А другой не стал клонить всё ниже голову, а подходит к Фурцевой и сказывает такие речи: – Я вам обо всём доложу без утайки, но при одном условии. Вы тоже расскажете этой комиссии, откуда у Вас дача на Рублёвском шоссе, на какие такие деньги построена? Или о том, на какие тысячи летает к Вам на выходные ваш – законный, конечно, – супруг? Из-за границы, между прочим?

– Ну и что?… – ещё не зная, как реагировать, спросил пенсионер.

– А то, что дело против снабженца быстренько прикрыли! Так о какой святости вы плачете до сих пор?

– О такой! Не надо всё в кучу сваливать! Что с молодёжью творится – вы не видите?

– Ну, всё, пошли по новой! – Сергей спрятал голову под подушку.

«Без них тошно, всё в голове перемешалось, – мучился он. – Что делать?… Как быть с отцом? Писать ли обо всём матери? Нет, она не должна ничего знать. Хватит с неё».

Но это значит, остаться одному, снова одному – с безденежьем, с коленом этим… деревянным, с отцом, встречи с которым он все эти годы и не желал, и ждал невольно… И не хотел простить ему поломанную жизнь матери, и тянулся к отцу, как всякий мальчишка… Он в сотый раз вспоминал ту недавнюю злополучную ночь, и выстрел, и испуганное лицо отца, и… такие родные руки, обнимавшие его, Сергея… И он снова чуть не застонал. Слава Богу, спорщикам было не до него.

В палату постучали. Это был Олег Петрович. Положив на тумбочку фрукты, он поудобнее уселся рядом с Сергеем, готовясь к серьёзному, душевному разговору. Спорщики с минуту смотрели на посетителя, но, не увидев в нём ничего интересного, продолжили своё «святое» дело.

– А фильм «Калигула» вы смотрели? Ведь это просто безобразие! Причём не забыли дать широкую рекламу! А на деле – задушили за милую душу…

– А кто вас заставлял смотреть? – и начинающий бизнесмен с удовольствием расхохотался. – А что особенно понравилось?

– Кстати, фильм действительно во многом сомнительный… Я вижу, вам не хватает третейского судьи, – заметил Олег Петрович.

– Да уж!.. Преогромное спасибо!.. Да что с вас, пенсионеров, взять, отстали от жизни совсем… Но, как говорят, – кое на кого… не обижаются.

– Сам дурак! – вскипел с новой силой его заклятый друг.

– Ну, пошло-поехало, – Олег Петрович был даже рад, что соседям сейчас не до них. – Сергей… я хочу поговорить.