Ночь Стилета-2 - Роман Канушкин Страница 16

— А у меня есть. Правда, я их называю «подружки».

— А я сейчас кому-то выцарапаю глаза.

— Не надо. Как же я буду любоваться тобой? Кстати, Андрей так запал на татуировки после этого шоу. Он всегда все копирует за вами, мадам?

— Прекрати так говорить. Твой Петр Виноградов тоже, когда смотрит на тебя… взглядом…

— Каким взглядом?

— Я не знаю, как это объяснить. Он тебя очень любит.

— Я тоже к нему отлично отношусь. Это самый надежный и самый порядочный человек, с которым я когда-либо вел дела. Поэтому мы столько лет вместе.

— Понимаю. Ты мне тоже нравишься.

— Чего?! Ты что это тут…

— В его взглядах иногда… знаешь, такое гомосексуальное признание в любви. Вот. — Вика весело смотрела на мужа.

— Чего-чего? Петр-то?! Да он и слова такого не выговорит. Петр — нормальный русский мужик. Тоже мне, нашла гомика.

— Я не говорю, что он голубой. Но есть латентные гомосексуалисты.

Которые об этом и сами не догадываются. Ты об этом не знал, любовь моя?

— Слушай, насколько все-таки у женщин извращенный ум. И как все же мужики чище, а? Ну, бабы…

— Чистюля ты мой. Просто он тебя любит, и это хорошо.

— У нас старые деловые отношения. Без всяких эмоций. А ты как раз таки и есть большая балда.

— Поэтому вдвойне не правильно, если я как-то… между вами… Или он будет так считать. Это… действительно не правильно.

— Так, давай начистоту.

— Хорошо. Я про Лютого. Если это только твое решение, Петр еще готов будет с этим согласиться. А если наше… Не стоит это педалировать. А лучше, если это будет его решение. Ведь это сделать несложно.

— Так, не узнаю собственной жены.

— Женщины всегда более обстоятельны. Они — арьергард популяции.

— Мне кажется, что я давно не тискал одну популяцию.

— Мне тоже так кажется. Наелся? Ну, если еще кусочек?.. Давай?

— Хорошо. Возможно, ты все немножечко усложняешь. Может, и Петр тоже.

Понимаешь, он всегда побаивался резких телодвижений. Но потом, когда решение срабатывало, он был мне благодарен. Но… я подумаю обо всем, что ты говоришь.

И уже хватит. Не хватало еще и дома работы. Иначе я либо сделаю тебя домохозяйкой, либо разделю «Континент» на две части, чтобы не знать, чем ты там занимаешься.

— На три.

— Что — на три?

— На три части. Есть еще и Петр.

Он серьезно посмотрел на нее:

— Ну конечно, на три. Петр… Петина доля — это святое. Но ведь я же шучу.

— Я тоже шучу. Но есть еще Петр. И ты никогда не должен этого забывать. Даже когда шутишь.

Алексей посмотрел на нее чуть удивленно, потом усмехнулся и произнес:

— Между прочим, Виноградов только кажется таким скучным дядей в пиджаке. Маскировка — дело великое. Он игрок. Ты никогда не была с ним в казино? Вот. А я был. Знаешь, как дядя заводится? Мы с тобой — безусые дети.

— Можно, даже когда я вырасту, у меня не будет усов? — спросила Вика.

— Очень на это рассчитываю, — рассмеялся Леха. Затем он быстрым движением извлек из-под стола какую-то большую цветистую коробку: стало ясно, что все это время она находилась там. — На вот тебе, кстати, — он протянул коробку жене, — случайно наткнулся.

— Что это?

— Краски.

— Краски?!

— Да, краски. Самые лучшие и самые дорогие.

— А зачем… — она с удивлением смотрела на мужа, — нужны краски?

— У твоего Андрея скоро день рождения?

— Да, у Андрюши двенадцатого…

— Ну вот. Это… я думаю, он будет рад. Это чтоб ты не носилась с глазищами на лбу в поисках подарка, лучше все равно не найдешь.

— Но почему краски? — произнесла Вика, хотя она уже начала догадываться. — Так это… это специальные?

— Да, это краски для татуировок. Я же тебе говорю — он запал. Причем в отличие от тебя он не ограничился одной маленькой татуировкой вот здесь. — Его рука прошла по ее бедру и двинулась дальше.

— Прекрати, — громким шепотом выговорила Вика. — Хочешь, чтобы няня приняла меня за распутную особу?

— Считаешь, для нее это будет открытием?

Вика чуть отстранилась и теперь смотрела на коробку в своих руках:

— Спасибо тебе большое.

— Эни тайм…

— Я как раз думала, что бы ему подарить.

— Я знаю. Ты обожаешь делать подарки. Ты у нас вообще сластена.

— А откуда?..

— Андрей, заметь, — твой друг…

— Да.

— …сейчас учится искусству татуировки…

— Прямо как из энциклопедии… А что это ты говорил насчет глазищ на лбу? Что, так бывает?

— Совершенно верно. Так вот: учится искусству татуировки у одного нашего общего знакомого художника. Такому подарку любой профи позавидует.

— Слушай… Какой же ты у меня чудесный. Хоть и похвальбуша.

— Попробуй после этого сказать, что у тебя ревнивый муж. 59 — Да.

— Что — да?

— Не скажу.

— А русскому ты обучалась у монголо-татаров?

— Татаро-монголов. По-русски так.

Вика какое-то время смотрела на коробку, затем произнесла:

— Это так удивительно, что он увлекся татуировкой.

Вика открыла коробку: баночки с краской оказались упакованы в пластиковый футляр, имитирующий потрескавшуюся коричневую кожу. Еще, запечатанный в полиэтилен, в коробке находился каталог. Жалко, что запечатан.

Что ж, значит, полистать не удастся. Но на обложке, где красовалось множество нательных рисунков, внимание Вики сразу привлек один из них. Яркая, разноцветная рыба, в которой сквозило нечто странное, какой-то древний прообраз; огромные созерцающие глаза на хищной, словно драконьей, голове, жаркие расправленные плавники с когтями на иглах — рудименты каких-то неведомых органов доисторических эпох. Но что-то еще было в этой мифологической рыбе, вытатуированной на чьей-то груди, что-то, присутствующее здесь, и, может статься, что-то очень… важное. Вика смотрела на рисунок не отводя глаз.

Неожиданно это пришло, как и… еле уловимое ощущение смутного беспокойства.

— Радужная вдова, — еле слышно произнесла Вика, — это ты? Да? Это ты?

Лишь чуть позже Вика поняла, что ее пальцы с силой сжимали края каталога, оставляя на полиэтилене следы от ногтей. Чуть позже, когда уже улеглось странное ощущение тревоги, кольнувшее ее в сердце. Но прежде, несколько мгновений, это сердце билось как бешеное. Господи, что за глупости?