Тревожная группа - Михаил Серегин Страница 16

Поплавав в подавленном состоянии, Чистяков побрел вместе с другими в душевую. Навстречу потянулись другие абонементные группы. То ли состояние Чистякова было таким, то ли это было в самом деле, но девушки в группах следующего часа были как назло очень привлекательными.

Игорь подошел к свободному душу, стянул плавки и решил хотя бы как следует помыться. Намыливая голову, он услышал, как рядом кто-то уронил мыльницу и она заскакала по кафелю. Он повернулся, продолжая скрести ногтями голову, и посмотрел одним глазом, на который не текла мыльная мена. Около соседнего душа мужчина натягивал плавки. И, прежде чем они успели скрыть мужское достоинство незнакомца, в глаза Чистякову бросилась синеватая наколка на его, надо сказать, приличного размера белесом члене. Там был изображен взбирающийся вверх скорпион. Обалдевший от таких изысков Чистяков не успел разглядеть изображение до конца, как оно скрылось в плавках, а хозяин скрылся в коридоре, ведущем к чаше бассейна.

Что-то екнуло внутри. То ли фигура, то ли то, что мужчина еле заметно припадал на левую ногу. Чистяков быстро сполоснул лицо и выглянул в коридор. Мужчина удалялся знакомой походкой. Вот и он, заметный затылок с короткой стрижечкой коротких волос. Из другого коридора появились две девушки в купальниках. Мужчина обхватил обеих по-хозяйски за талии, и вся троица двинулась плавать.

«Это же Эдуард, – расстроился Чистяков. – И опять я не посмотрел в лицо, отвлекся на скорпиона. Точнее, не Эдуард, а Покровский. Ах, бабник, ах, прохиндей!»

Рванувшего было в сторону купального зала Чистякова остановил инструктор.

– Эй, парень! Твое время кончилось. Самый хитрый, что ли? Еще сорок минут на халяву хочешь поплавать? Еще раз попробуешь – абонемента лишишься.

Злой Чистяков вернулся к своему душу. «Ничего, – думал он, – никуда теперь Покровский не денется. Сейчас я оденусь и буду торчать в вестибюле до тех пор, пока он не выйдет. Не может такого быть, чтобы в одном заходе абонементных групп было несколько человек с одними приметами. Теперь-то я его не упущу».

Но свершиться плану было не суждено. Через тридцать минут Чистякова вызвали в отряд по тревоге, а еще через час он летел в вертолете с другими спасателями на поиски пропавшей в горах группы туристов. Разговаривали они с Борей, крича друг другу на ухо, потому что в «Ми-2» в салоне постоянно стоит страшный шум от работающего мотора.

– Извращенец! – убежденно кричал Мостовой. – Это только все подтверждает. Более или менее нормальные люди татуировки на других местах делают.

– Не скажи! – орал в ухо другу Чистяков. – Я встречал такие и в таких местах, что в приличном обществе и рассказать неудобно.

– Так то наверняка у молодежи, у девочек сопливых! А солидный чиновник, и чтобы такими вещами увлекался!

– А может, он судимый? – предположил Чистяков, но тут же опомнился: – Нет, судимый не смог бы работать в мэрии, времена уже не те.

Оперу было лет сорок, и был он без формы, поэтому судить о его звании Мостовой не мог. В прокуренном кабинете со старенькой мебелью и одним допотопным компьютером на четверых явственно ощущалась аура раздражения, усталости и нервного напряжения. Что-то давило на психику, и хотелось запереть дверь на замок, вытащить бутылку водки и выжрать ее в тоскливом одиночестве.

Сколько замотанных оперов сидело за этими столами за все время существования здания, сколько заплаканных потерпевших и угрюмых озлобленных уголовников прошло через этот кабинет! Несвежая краска на стенах казалась потемневшей от негативной энергии, которая десятилетиями копилась и оседала на них, как незримая копоть и паутина. Мостовой невольно поежился, озираясь на предложенном ему стуле, и стал расспрашивать о наколках вообще и наколках на членах в частности.

– Манера, конечно, уголовная, – невесело усмехнулся опер. – На зонах любят баловаться такими вещами в предвкушении выхода на свободу. Раньше даже шарики под кожу головки члена вгоняли. А уж наколку на нем сделать хищного содержания – это очень часто. «Скорпион» – как раз излюбленная тематика на зоне.

– Значит, человек с такой наколкой точно сидел? – попытался уточнить спасатель.

– Не скажу, что точно. Может и под бывшего зэка косить. Или просто с бывшими зэками водился, у них и увидел. А потом и себе решил такую же наколоть. На сто процентов не скажешь.

– М-да, – пробормотал Мостовой, – вроде солидный дядя, а такие низкие интересы.

– А что за человек? Или секрет?

– Пока секрет, – извиняющимся тоном ответил спасатель, – не хочется тень раньше времени бросать на человека.

– Ну, секрет так секрет, – усмехнулся опер. – У Шойгу контора серьезная, свои секреты иметь может. Только учти, что твой дядя не всегда солидным был. Такими вещами обычно молодые занимаются. Или по малолетке. Может, этому «скорпиону» лет двадцать или тридцать.

– Об этом я как-то не подумал, – покачал головой Мостовой.

– Дарю идею по-дружески, – усмехнулся опер.

– Слушай, – подчиняясь какому-то наитию, спросил Мостовой. – Я недавно в Пятигорске был по служебным делам, и мне один знакомый капитан рассказал, что у них просквозило одно дело по городу. До сих пор как вспомнят, головы ломают. Знакомится парень с девушкой или одинокой молодой женщиной. Роман у них крутится, любовь. Только при ближайшем рассмотрении выясняется, что парень – типичный альфонс. Не местный, приехал в город, якобы ищет работу или, наоборот, представляется предпринимателем с временными трудностями, но богатыми перспективами. Как водится, тянет из жертвы денежки, а в один прекрасный момент – хлоп, и ее квартиру обворовывают. Начинают соседей опрашивать, и оказывается, в предполагаемое время совершения кражи видели в подъезде этого самого альфонса. Все против него: и где что лежит знает, и ключи иметь мог, и что хозяйки точно дома нет, знает. Только вот одна беда – альфонс с самой хозяйкой в это время был в ресторане или в театре. И, главное, есть этому свидетели. И так у них раза три было.

Рассказывая, Мостовой убедился, что опер слушает его с интересом.

– Что? Знакомая ситуация? – насторожился спасатель.

– Знакомая. Только не у нас, во Фрунзенском районе. У меня там ребята знакомые есть. Рассказывали о таком случае. До сих пор в категории «висяков». Надо им намекнуть, чтобы с Пятигорском связались. Может, какие подробности интересные есть, чтобы дело с мертвой точки сдвинуть.

– А ты не можешь у своих ребят из Фрунзенского РУВД узнать данные на этого ихнего подозреваемого? Хотя бы имя, отчество, фамилию.

– Чего проще, – ответил опер и пододвинул к себе телефонный аппарат. – Але, фрунзята, привет! Макаров из Красноармейского. Там Потапыча рядом нет? Дай ему трубу.

Оперативники в обиходе называли своих коллег из Фрунзенского района фрунзятами, из Красноармейского – красноармейцами, из Центрального – центряками. Мостовой усмехнулся. В каждой конторе, в каждом ведомстве складывался свой сленг. Наконец к телефону на том конце провода подошел нужный человек.