Любовь Жигана - Сергей Зверев Страница 16

А потом замечено было за ним, что ни одну бабу пропустить мимо себя он не может спокойно – начинает дергаться, чуть ли не подпрыгивать, руку в карман сует, шары свои перекатывает, слюни распускает, короче, начинает «козлить». Так и приклеилось навсегда – Козел.

«Да что я, бля, сижу тут! – вяло возмутился измучившийся ожиданием шефа Козел, хорошо понимая, что будет сидеть ровно столько, сколько понадобится Шиндлеру. – Хоть "спидюшник" почитать, что ли?»

Выбравшись из машины и устало потянувшись, Козел направился к киоску «Роспечати», стоявшему на углу, метрах в ста от входа в ресторан. «Спид-Инфо» был его любимой газетой. Живое воображение отчасти скрадывало ему часы вынужденного безделья – он представлял очень подробно все, о чем было написано в газете, причем в главной роли видел себя и часто, прочитав ее «от корки до корки», чувствовал себя опустошенным, словно и в самом деле трахнул всех, о ком только что прочитал, даже ощущал некоторое отвращение к женскому телу. Но это было просто от пресыщения, Козел не волновался, и отвращение его не беспокоило. Он хорошо знал, что – не навсегда, и уже, скажем, через полчаса у него наверняка возникнет желание полистать вновь тот же самый номер «спидюшника», который он только что проштудировал. И снова он будет представлять себя в главной роли.

Козел уже предвкушал, как развалится в машине, положит газету перед собой на руль и, засунув руку в карман, будет читать…

В это время кто-то не сильно, но настойчиво дернул его за руку.

– Че ты, бля! – воскликнул Козел, взглянув на мужика с видеокамерой, цепко ухватившего его за рукав черной куртки.

– Съемочная группа НТВ, – произнес мужик, направляя на Козла камеру. – Опрос общественного мнения. Ваш ответ для наших телезрителей!

Но Козел уже пришел в себя от неожиданности и, протянув вперед руку, закрыл объектив. Он тут же вспомнил, что видел по «телеку» такие кадры – точно так же закрывался от кинокамер Резо Гургадзе, когда его брали менты прямо в его вотчине, в Орехове, которое с тех пор «осиротело» и до сих пор живет без «смотрящего».

– Разрешение есть от шефа? – спросил он в полной уверенности, что Шиндлер не мог никому разрешить никакую съемку. – Пошел ты!

– Если бы выборы состоялись сегодня, – не смутила его некоммуникабельность человека с камерой, – за кого бы вы проголосовали?

– За коня в пальто! – решил перейти в наступление Козел. – Вали отсюда!

– Кого вы имеете в виду? – уточнил репортер. – Жириновского? Лебедя? Или Путина?

– Я тебя щас поимею! – разозлился Козел. – Достал, сука!

Он переложил газету в левую руку и ударил репортера правой в переносицу. Он видел, что точно так – сильно, неожиданно и точно в переносицу – бьет Шиндлер своих нечистых на руку бригадиров.

Козел тоже ударил неожиданно, как ему казалось. Но долбаный «репортер» сделал какое-то неуловимое движение, поймал руку Козла за запястье и, резко вывернув, уронил его мордой об асфальт. Видеокамера при этом отлетела в сторону и наверняка разбилась, но репортер не обратил на это никакого внимания.

– Ой, сука! Больно же! – простонал ошеломленный таким поворотом дела Козел, чувствуя, как из разбитого об асфальт носа ручьем потекла кровь.

Самое обидное – свежий номер «Спид-Инфо» оказался почему-то у него под носом, и кровь текла на газету.

– Ты что же, козел, журналистов не уважаешь? – спросил репортер. – Напрасно ты это! Мы и для тебя тоже – хоть четвертая, но власть.

«Откуда он меня знает? – испуганно подумал Козел. – Легавый? Чего-то про власть плетет… Вот попал! Надо было сказать ему, что я за этого, за Жирика, да и хрен бы с ним. Че я связался? А он – точно легавый, погонялу мою знает. Только че ему от меня надо, я же чистый сейчас, как новый памперс!»

Но тут же удар по затылку чем-то тяжелым и тупым лишил его возможности ответить на свой вопрос. Глаза у Козла закатились, и он ткнулся лицом в перепачканную кровью газету.

Константин спрятал в карман пистолет, рукояткой которого ударил шиндлеровского водителя по затылку, и, подхватив его под мышки, быстро оттащил в подъезд соседнего дома. Там он уложил его в темный угол под лестницей, вытащил у него из кармана ключи от машины и направился к ресторану. Первый этап операции прошел успешно. Осталось дождаться самого Шиндлера.

Панфилов рассчитывал расстрелять Шиндлера в тот момент, когда тот будет подходить к машине, не подозревая, что в ней ждет засада. А потом – на той же машине – покинуть место происшествия, предоставив шиндлеровской охране палить в белый свет, как в копеечку. Однако вышло все не так, как он предполагал.

Впрочем, Константина это не обескуражило, он знал, что ситуация слишком часто развивается непредсказуемым образом и нужно быть готовым к любому повороту событий. Только тогда из всех, кто оказался в этой ситуации, в живых останешься именно ты. Это знание приобретено им дорогой ценой – ценой гибели друзей, ценой смерти людей, которыми он дорожил и которые его любили.

Минут сорок он просидел в машине, поглядывая на дверь ресторана, из которой, по его расчетам, вот-вот должен был появиться Шиндлер. Публика постоянно входила в ресторан и выходила из него, но Шиндлера все не было.

Внимание Константина привлекла девица лет двадцати. Константин вначале смотрел на нее просто так, машинально, поскольку она маячила перед входом в поле его зрения. Но она, спотыкаясь, направилась к машине, и он тут же напрягся, приготовившись ко всяким неожиданностям, которые могут вмешаться в его заранее разработанный и продуманный план действий.

Девица подошла к машине и, уперев одну руку в бок, постучала другой в стекло. Ее пошатывало даже тогда, когда она стояла на месте. Казалось, что качается она от того, что внутри у нее, словно в бутылке, бултыхается алкогольный коктейль.

– Козел, хватит спать! – сказала она пьяным голосом. – Открой дверь. Долго я тут торчать буду? Меня уже ноги не держат.

«Ну, что ж! – подумал Константин. – Добро пожаловать!»

Он перегнулся через сиденье и открыл заднюю дверь. Пока девица сосредоточенно влезала в машину, задрав и без того короткую юбку, Константин низко склонился над рулем, спрятав от нее свое лицо и сделав вид, что ковыряется в передней панели.

– Ох, как мне плохо! – простонала девица. – Козел, ты любишь трахать пьяных баб? Таких, чтобы в стельку, как я сейчас?

Константин не ответил. Он не решил еще, как поступить ему с девицей.

– А вот Саша обожает, – хихикнула девица. – Извращенец чертов! Боится, что ли, нас, трезвых? Ну и правильно боится, урод!

– Скоро он там? – спросил Константин, не разгибаясь. – Ждать надоело.

– У тебя, Козел, работа такая, – глубокомысленно изрекла девица. – И у меня такая же. Он меня уже заездил, скотина. Говорит сейчас: «Будь готова, скоро поедем!» Командир хренов! Я всегда готова! Если заплатят хорошо. А он мне вчера не заплатил, это, говорит, у тебя субботник коммунистический. Козел, ты не знаешь, что такое субботник? Вчера же среда была, а не суббота, почему же он сказал – субботник?