Кимоно для боя - Михаил Серегин Страница 15

«Ну ты, милый, и загнул! – едва сдержал смех Китаец. – Это ж надо, так все изложить и ни разу не запнуться!»

– Да какие там факты, – махнул он рукой. – Уверяю вас, лейтенант, мне не известно ничего такого, чего бы вы не могли узнать сами.

– Значит, вы все-таки признаете, – провел ладонью ото лба к затылку лейтенант, – что у вас имеются факты по делу о смерти гражданки Петрушенко?

– Я этого и не отрицал.

– Тогда предоставьте их в распоряжение следствия, – резанул Галустов.

– Если вы поясните, какие именно вам нужны факты, – беззлобно посмеиваясь внутри над лейтенантом, произнес Китаец, – то я, возможно, вам их предоставлю.

Галустов продолжал стоять возле двери, пытаясь испепелить Китайца взглядом. Когда он понял, что в его взгляде нет даже искры, которая могла бы поджечь клочок ваты, он ретировался. Но последнее слово он все же решил оставить за собой.

– Я пришлю вам повестку, – угрожающе произнес он, – посмотрим, как вы заговорите тогда.

– Я обязательно приду, – кивнул Китаец. – Вместе с Бухманом.

* * *

Танин откинулся на спинку кресла. Общение с представителями органов правопорядка всегда наводило на него тоску. Он ничего не чувствовал сейчас, кроме раздражения и усталости. И подобно тому, как Танин был убежден, что в проституцию идут женщины с определенным душевным складом, точно так же он полагал, что в милицию идут по призванию. То есть руководствуясь некоторыми психологическими и жизненными мотивами, среди которых комплекс неполноценности занимает немаловажное место. Следствием этого досадного комплекса является не столько забота об установлении справедливости и порядка, сколько желание продемонстрировать «внештатным» гражданам, что именно твое, ментовское, мнение и есть справедливость и истина в последней инстанции.

Китаец вдосталь насмотрелся на грубо сколоченные черепа, на словно тремя торопливыми ударами топора вырубленные лица, на неприкрытую зависть, агрессию и тупость. Подозрительные взгляды, глупое высокомерие, непонятно откуда берущееся чувство собственного превосходства, суровый деловой тон и то легкое смущение и неловкость у младшего состава, возникающие в случаях, когда такой маститый и иронично-эскпансивный юрист, как Бухман, неопровержимо и виртуозно доказывает, что к нему, Танину, у милиции не может быть никаких сколько-нибудь обоснованных претензий, – все это порой представлялось Китайцу игрой марионеток, не догадывающихся о том, что их водят за невидимые нити.

– К тебе пришли, – открыв дверь кабинета, объявила Лиза с порога.

При этих словах Танин автоматически положил руку на «ПМ». Тот покоился в кобуре, и от этого на Танина повеяло покоем.

– Ты что, вывесила объявление, что у нас сегодня приемный день с утра? – усмехнулся он.

– Ничего я не вешала, – с серьезным видом произнесла она.

Лиза хотела было войти в кабинет, чтобы обсудить с шефом линию поведения с новым визитером, но была буквально сметена бесцеремонным напором, с которым в кабинет ворвалась немолодая худощавая шатенка. Ее эскорт составляли два широкоплечих молодца. У одного были светлые, цвета спелой соломы, немного всклокоченные волосы, мужественное, со шрамом вдоль правой щеки лицо и убийственно-спокойный взгляд. Одет он был щегольски – в длинное пальто, темные классические брюки и модные замшевые туфли на толстой подошве.

Другой парень был помоложе и попроще. Обычная кожаная куртка и черные джинсы. Лицо – немного одутловатое и туповатое. Взгляд холодных серых глаз беспокойно бегал, изучая помещение.

Сама дама была явно «из высшего общества». Ухоженная, прямая как буква i и, как догадывался Китаец, несговорчиво-требовательная. Об этом говорили упрямая складка между темных изломанных бровей и две узкие глубокие морщины, шедшие к подбородку от углов ее узкого, плотно сжатого рта. Судя по ее пронзительному взгляду, худощавости и резким движениям, в ней можно было предположить особу весьма темпераментную, но сумевшую направить беспорядочные импульсы своей страстной натуры в русло стремления к достижению одной-единственной цели.

На шатенке была пикантная курточка из тонкой замши с воротником и отделкой из искусственного меха, белизну которого прочерчивали черные плавные полосы. В этой «зебристой» вещице Китаец угадал именной продукт западных мастеров.

– Вот вы-то мне и нужны, – самодовольно улыбаясь, процедила эта фифа.

Она судорожным движением повернула голову к растерянно жмущейся к косяку Лизе.

– Лиза, – со всей мягкостью, на которую был способен, сказал Китаец, – свари нам, пожалуйста, кофе.

Женщина с ледяной усмешкой повела плечами, мол, что еще за пустяки, и без приглашения уселась в кресло напротив Китайца.

– Извините, пожалуйста, меня за то, что я сижу, – не без издевки улыбнулся Китаец, – но вы так внезапно появились, что я не успел вспомнить о вежливом предписании встречать женщину стоя.

– Очень мило, – показала женщина в улыбке мелкие хищные зубки, – Роберт, Стас…

Она слегка склонила голову набок. Роберт и Стас с собачьей покорностью заняли два стула, поставив их по обеим сторонам от своей госпожи.

«Телохранители», – констатировал Китаец.

– Чем обязан?

– Вы – детектив Танин, – не спрашивая, а утверждая, резким тоном произнесла женщина, – а я – Ольга Васильевна Сорокина. У меня к вам есть деловое предложение…

Слово «предложение» она выговорила с таким холодным и надменным видом, что в ее устах оно приобрело ледяную твердость приказа.

– Я весь внимание, – невозмутимо улыбнулся Китаец.

– Вы прекращаете начатое вами расследование, – глядя на Китайца в упор, сказала она, – и мы расстаемся друзьями.

Она хищно улыбнулась, довольная собственной лаконичностью.

– Какое расследование? – прикинулся «шлангом» Китаец.

– А вот притворяться я вам не советую, – раздраженно проговорила Ольга Васильевна, – и шутить – тоже. Я – деловая женщина, и у меня нет времени что-то доказывать вам или спорить с вами. Нет у меня также времени участвовать в спектакле, который вы мне тут хотите навязать.

– Помилуйте, – притворился возмущенным Китаец, – по-моему, это вы как раз пытаетесь мне что-то навязать.

– Значит, вы отрицаете, что вас нанял мой сын? – с затаенной угрозой в голосе спросила Ольга Васильевна.

«Черт, она все-таки узнала».

– Это коммерческая тайна. Вам, я думаю, не надо объяснять, что это такое, – сухо произнес Китаец.

– Не мелите чепухи, – приподняла Ольга Васильевна свой узкий подбородок, так что стали видны мелкие морщины на ее цыплячьей шее, – я все знаю. Олег мне сам сказал и уполномочил меня расторгнуть с вами договор.

– Осмелюсь напомнить вам, что для расторжения договора нужны обе стороны, которые его между собой заключили. Ваш сын совершеннолетний, так что он сам может о себе позаботиться.