Каратель - Борис Седов Страница 15

– Коньяку хочешь? – спросил Иван.

– Бр-р-р… не хочу.

– Ну и правильно. Тебе сегодня еще машину вести.

Светлана посмотрела на него пристально, Таранов улыбнулся.

– Чему ты улыбаешься, Ванька?

– Утру, солнцу, тебе… разве этого мало?

– Иван, нам нужно серьезно поговорить… – начала она, но Таранов сказал: – Т-с-сс. Давай после завтрака. Иначе это будет похоже на сцену между двумя изрядно надоевшими друг другу супругами… лады?

– Лады, – сказала она после паузы. – Спасибо за лилии.

– Тебе они понравились?

– Очень… откуда котелок?

– Нашел на берегу.

– Ванька! Он же весь в бактериях.

– Обижаешь, графиня. Во-первых, я отдраил его песком. Во-вторых, я его уже один раз прокипятил и, наконец, в-третьих, я продезинфицировал его коньяком. Стерильная посуда.

– М-да… а чашки? Из чего мы будем пить?

– Вот, – жестом фокусника Таранов положил на бревно два конусообразных стаканчика из бересты. – Гарантирую, что течь не будут. Предупреждая ваш, синьора, вопрос, добавлю, что они продезинфицированы в ближайшем муравейнике.

– А чай?

– Чай, сударыня, гренландский.

– Какой-какой?

Таранов налил в берестяной стаканчик коньяку, выпил и сказал:

– Ну не индийский же, пани. Индийский чай здесь не растет. А вот гренландский багульник я нашел… очень даже ничего. И, говорят, полезно, фрау.

Светлана понюхала «чай» и сказала: б-р-р-р… Позавтракали бутербродами и «чаем». После этого Таранов лег на траву и закурил.

– Дай и мне сигарету, – попросила Светлана, косясь на пистолет. Таранов подал сигарету. Светлана затянулась и, слегка прищурив глаза, сказала:

– Иван! Я обязана спросить у тебя… спросить… у тебя…

– Давай сделаем по-другому, – произнес Таранов. – Я сам тебе все расскажу, а потом ты будешь задавать вопросы. Лады?

Она не ответила. Она просто кивнула. Шелестел ветерок, потрескивали угольки в костре и тянуло странным ароматом гренландского багульника… горькая залегла морщинка между Светлани-ных бровей.

– Ну вот, я все, почти все… тебе рассказал. Подвожу итог: я беглый уголовник. В случае ареста мне светит пожизненное. Меньше – никак. Тебяятоже поставил в непростое положение, Света. По крайней мере несколько месяцев тебе нельзя появляться дома и в университете. Лучше всего было бы уехать за границу. Деньги есть – миллион долларов… с этими деньгами ты можешь устроиться в любой стране…

– Ванька!

– Подожди, – сказал Иван сурово. – Подожди, не перебивай. Положение действительно очень серьезно. Меня ищут и, поверь, искать будут долго и упорно. Находиться рядом со мной элементарно опасно. Я думаю, что сумею переломить ситуацию, но для начала нужно отсидеться по-тихому и добыть приличные документы… Это можно сделать, но необходимо время. А пока… пока, богиня-филологиня, рядом со мной – опасно. Очень опасно. Тебе лучше пожить за бугром…

– Ванька, – сказала Светлана. – Какой же ты дурак, Ванька.

Она отшвырнула сигарету и легла рядом с Тарановым, прижалась грудью и поцеловала в губы…

Потом они купались в Волхове – обнаженные, счастливые. И была иллюзия, что все последние события – сон.

* * *

В путь они тронулись в девять часов, когда транспорта стало заметно больше. За рулем сидела Светлана, и это было правильно – в Малой Више-ре их тормознул гаишник, но к Ивану интереса не проявил. И так все ясно: мужик явно поддатый, потому и посадил за руль женщину… А вот если бы он проверил «права» у Ивана, то был бы конфуз. Даже в паспорте Таранов не очень-то походил на Грибачева, а в «правах» это несходство явно бросалось в глаза.

– Знал бы ты, Ваня, как я перепугалась, – сказала Светлана, когда «жигуленок» ГИБДД остался сзади. Иван улыбнулся. – Чего ты дыбишься, Ванька? А? Как мы вообще дальше жить будем?

– Хороший вопрос, – сказал Таранов. – Я очень надеюсь, что жить мы будем счастливо и долго.

– Я тоже. Но… наше положение…

– Оно не так уж безнадежно, Светланка. Да, всю оставшуюся жизнь мне придется прожить с чужими документами. Это совсем не греет душу, но это свершившийся факт, и его придется признать, как данность… Но там (Иван ткнул пальцем за спину, на заднее сиденье) лежит миллион долларов. С этими деньгами мы сможем обосноваться в любом месте. Мы купим дом, ты родишь мне ребенка, и мы заживем счастливо.

– Но ведь тебя ищут, Иван.

– Менты? Это несерьезно, Светлана. Это формальность… в розыске числятся тысячи человек. Ни один мент не может держать в голове столько ориентировок. На нелегальном положении можно прожить всю жизнь. При наличии надежных документов.

– Где же мы возьмем эти документы?

– Через два дня Айболит вернется из командировки. Я позвоню, и Валька поможет. Но какое-то время придется посидеть в глуши… ты ведь еще ни разу не была со мной на Городно. Там хорошо, тебе понравится.

– Ты, – сказала Светлана, – ты действительно… Она умолкла, и Таранов спросил:

– Что я «действительно»?

– Ты действительно хочешь ребенка? Иван посмотрел на нее сбоку и произнес:

– Да, я очень хочу девочку, похожую на тебя.

Дорога ныряла вверх-вниз, вверх-вниз, петляла, гудели упруго колеса на асфальте, и каждый оборот колес уносил их все дальше от Петербурга…

* * *

Ситуация складывалась так, что «пострадавшими» оказались почти все участники цепочки, по которой героин должен был уйти на Запад. Но в наихудшем положении оказались вор Козырь и милицейский генерал Гаврюшенко. Невольно и совершенно неожиданно для себя они оказались крайними.

Ни высокое звание вора, ни генеральские погоны Гаврюшенко ничего не стоили в этой ситуации. Всем были памятны убийства криминальных королей и госчиновников высочайшего уровня… как правило, они оставались нераскрытыми.

И если Козырь в силу своей судьбы и ремесла был привычен к риску, то генерал-майор МВД уже давно забыл, что это такое.

Сто килограммов пропавшего героина обладают силой атомной бомбы. И вор, и генерал МВД отдавали себе отчет, что если героин не будет найден, взрыв героиновой «бомбы» – неслышный и невидимый – уничтожит их обоих.

Утром Козырь все-таки встретился с Гаврюшенко. Разговор получился тяжелый, неприятный для обоих, но, в целом, спокойный – первые эмоции улеглись, и обе стороны осознали, что нужно сотрудничать. Иначе товар не вернуть.

– Ладно, – буркнул генерал, – что собираешься делать?

– Полечу в Ленинград, будем разбираться на месте… У меня там человечек есть. Толковый. Думаю, найдем концы.

– Что необходимо от меня? – спросил генерал.