Обреченные - Эльмира Нетесова Страница 15

Даже ссыльные мужики не выдерживали. Кто-то наружу выскакивал, другие слез не скрывали.

— Мне эти козлы заранее сказали, что живьем не выпустят. И говорили, будто я сама во всем виновата, — плакала баба.

Ерофей кинулся к землянке, где связанные милиционеры валялись на полу. Нашел рыжего. Того, кто стал первым. Разрезав веревки, выволок из землянки. Хватил громадным кулаком в дых.

Рыжий отлетел кувырком к ногам Лидки. Та головешку из костра вытащила и содрав портки с милиционера, приказала бабам придержать рыжего. Те, взбешенные, кучей навалились. А Лидка, торжествуя, сунула головешку в пах милиционера. Тот захлебнулся воем.

В воздухе запахло паленым. А Лидка носилась от костра к жертве, подживляя огонь, усиливая муки.

У оставшихся в землянке, волосы дыбом на головах вставали от дикого, нечеловеческого вопля собрата. Они не видели, но понимали, чувствовали, что его терзают изощренно. Знали, что их не минует эта доля и заранее дрожали каждым мускулом.

— Заткни ему пасть! — посоветовал Ерофей — Лидке и выволок второго мучителя Зинаиды.

Избив его до безсознания, облил водой и привязав накрепко к рыжему, поручил Лидке. Та не заставила себя уговаривать.

Но вскоре темноту ночи прорезали огни сторожевого пограничного катера, причалившего к берегу Усолья. К костру, скрипя костылями, шел вернувшийся из области оперуполномоченный.

Ему уже сообщил Волков о случившемся и указал, где теперь находятся милиционеры.

Уполномоченный сразу понял, что усольцы учинили расправу.

Не знал лишь одного, всех успели убить, или кто-то в живых остался? И подойдя к Гусеву спросил сухо:

— Иль беды своей вам мало? Зачем новые горести понадобились? Не могли вы, бригадир, меня дождаться? Где сотрудники милиции? Живы?

— А почему о Зинке не спросите? Как она? Жива иль нет? Свихнулась иль в добром уме? У нее дитя грудное! А над нею кодла изгалялась. Силовали скопом, скоты! Били, как мужика. Издевались, морили голодом кормящую бабу! А за что? Ведь болела она! Спину сорвала. Я ей отдых разрешил. А ваш Волков, пусть только появится, с живого шкуру спустим! Такую семью чуть по ветру не пустил. Иль мало несчастий нами перенесено?

— Они живы?

— Кто? — не понял Шаман.

— Ваши пленники?

— Покуда живы. Но мы их не отдадим никому. Сами судить будем. Вашим законам не верим теперь. Пусть знают, мы тоже люди и умеем за себя постоять.

— Гусев, вы умный человек! Неужели не понимаете, что сулит всему селу расправа над должностными лицами и поджог милиции? Я не пугаю, но закон для всех один. И вы ответите за самосуд. И не только вы, а все причастные к тому.

— А они за свое? Иль только мы бываем виноваты? Всегда и во всем? Потому что ссыльные?

— И они ответили б.

— Если б мы не успели, Зинки не было б в живых. И никто за нее не ответил бы ее дочке и мужу! А коль так — нечего нас пугать! Терять-то что? Мы все терпели. Да только и наша чаша течь дала! Будя! — кипел Шаман.

— Одумайтесь! Еще не поздно. Обещаю сам вмешаться, взять под свой контроль.

— А чего он стоит? Вам люди не поверят. Пойдите, поговорите с Зинаидой, с ее мужем. И узнаете наш ответ.

— Вы мне милиционеров покажите. Я должен увидеть, что они живы.

— Смотрите! Трое в землянке сидят. Двое вон там с бабами балуются, — указал Виктор на костер и шагнул в темноту улицы.

Уполномоченный НКВД поселка Октябрьский Геннадий Мельников был человеком закаленным. Но то, что увидел, даже его потрясло. Он не узнал двоих милиционеров, лежавших рядом у костра. Возле них злой ведьмой кружила Лидка, делая прижигание.

Геннадий отшвырнул ее силой, пригрозив бабе навсегда упрятать в психушку. Просчитался Мельников. Из темноты все Усолье к костру собралось. Уж чего только не услышал Геннадий в свой адрес. Угрозы, оскорбления летели со всех сторон.

— Спаси нас, Гена, возьми отсюда, или пристрели. Сил больше нет, — взмолился кто-то из двоих у костра.

— Отдайте ребят. Прошу вас. Не вынуждайте прибегнуть к силе. Зачем вам погибать? Если не отдадите — вызову пограничников. Обстреляют вас с катеров. Никто не уйдет. Все тут останетесь.

— А заложники? Их мы впереди всех выставим. Так что сначала своих уложите! Какой же вам смысл? — смеялась Лидия.

— Коль добром не отдадите, придется ребятам платиться жизнями. Но и вас никого не останется.

— Товарищ Мельников! Вызывает второй боевой катер! Нужна ли поддержка команды? — донеслось из рупора с реки.

Люди у костра притихли.

— Мы тоже не с голыми руками, — напомнил Виктор.

— А дети? — подала голос Ольга.

— Ну что? Отдаете сами милицию? — посуровел голос Мельникова.

— Забирайте своих псов! — отвернулся Гусев и велел вывести из землянки троих пленников.

Когда Геннадий определил на катер милиционеров, усольцы уже разошлись по домам.

Всю ночь допрашивал Мельников сотрудников милиции. А утром чуть свет снова объявился в Усолье. Зашел к Ерофею. Тот хмуро встретил приехавшего. Никак не хотел пропускать за порог.

— Жена встать не может. Твои мародеры расстарались. Да и об чем брехать теперь? Сгинь с глаз, не доводи до греха, — просил ссыльный.

— Показания ее мне нужны. Судить будем. Она единственный свидетель. И прежде всего — пострадавшая. Нельзя такое без наказания оставлять, — не уходил Мельников.

— Входи, коль так, — неохотно впустил Мельникова Ерофей.

Глянув на Зинаиду, онемел Мельников. Ни глаз, ни губ, ни носа на лице. Сплошной синяк с запекшимися сгустками крови. Кожа на плечах и руках вся черная, в ссадинах. Когда баба взялась кормить дочь, Мельников, не выдержав, вышел на кухню. Груди женщины покусанные, кровоточили. Зинка говорила с трудом. Все зубы шатались. Вспухли десны.

Мельников решил отложить допрос на несколько дней. И, вернувшись в поселок, связался со своим областным начальством, рассказал о случившемся все, как было.

На следующий день из области начальство прибыло на самолете. С ними следователь. Его Мельников отвез в Усолье. Долго ждал, когда он закончит допрос потерпевшей. Вернувшись в поселок, осмелился спросить, что намерен следователь предпринять дальше?

— Всю милицию придется заменить новыми кадрами. Эти пятеро под суд пойдут. Думаю, сроки им дадут немалые. По совокупности, конечно, но, максимум получат. Хотя, я лишь следователь. Наказание дело суда. Но и ссыльные не без вины. Хотя их оправдывает состояние аффекта, это особо возбужденное состояние, вызванное нервным потрясением, когда люди не могут управлять своими поступками. Но вот оружие… Его они самовольно взяли из милиции, то есть украли. Это уже говорит о сознательном действии, — размышлял следователь вслух.