Контрразведчик - Денис Козлов Страница 14

— Естественно, расспросить их не мешает. Но для начала я бы личные дела изучил.

Яблоневский замялся на мгновение, а потом, растягивая слова, сказал:

— Шесть личных дел я вам дам…

— Шесть и еще этого гаврика? — ответил Екимов, кивнув в сторону солдата, задержанного за распространение.

— Вместе с этим шесть. На одного бойца личное дело еще с Шелковской не прислали. Перевести — перевели, а дело застряло в штабе бригады.

— Из Шелковской? Очень интересно. А из-за чего перевели?

— Он там был замечен в скандале с оставлением части с оружием. Всю их шайку-лейку потом по разным батальонам раскидали, виновника-заводилу главного осудили, а этого — к нам.

— Как фамилия?

— МММ — Магомедов Магомед Магомедович, призывался из Каспийска.

Яблоневский приготовил для гостей просторную палатку, назначил истопника. В палатке Екимова и Михайленко уже ждал обед и горячий чай.

— Спасибо, но не думаю, что мы на ночь задержимся, — поблагодарил Екимов.

— Задержитесь. Стоп-колеса. Ночью никто не поедет ни в Шелковскую, ни в сторону Грозного. А до вечера вы не управитесь, я думаю.

— Посмотрим. Давайте тогда сразу папки, а пообедать успеем.

Личные дела бойцов ничего не дали. Ни единой зацепки. «Ф.И.О.», «родился», «призвался», «характеризуется положительно» и так далее…

— Что-то у вас бойцы совсем какие-то одинаковые, судя по делам, — закрывая документы, сказал с сожалением Екимов.

— Так молодые все. Только Магомедов старослужащий, но дела его нет.

— Надо бы с ним поговорить…

— Позвать?

— Нет, пошли к нему. Он под арестом?

— Дневалит, в наряде.

— Это после всего?

— После чего «всего»? Ну, нашли у него этот пузырек. И что? В состоянии наркотического опьянения не был. Более того, по его словам, ему подкинули насвай, а до этого он и вовсе в глаза не видел наркотики. Мусульманин не употребляет.

Михайленко боковым зрением уловил, как взметнулись брови бойца, задержанного за распространение. Солдат и Борода все это время находились рядом.

— Ну, пошли, навестим дневального, — сказал Екимов. И все пятеро покинули палатку и направились в расположение подразделения.

Рота находилась в одноэтажном здании. Определить, был ли это сельский клуб до войны или магазин, было невозможно из-за ветхости сооружения.

— Смирно! — прогремел голос дежурного.

— Отставить, — прервал собравшегося докладывать дежурного Яблоневский. — Где Магомедов?

— Отлучился в туалет.

— Пошли за ним, срочно.

Из концелярии навстречу офицерам вышел ротный.

— Товарищ подполковник… — начал было он.

— Мы к тебе, Демченко, — улыбнулся Яблоневский, — вернее, хотим Магомедова послушать. Предоставишь свою канцелярию?

— Так точно. Правда, у меня небольшой беспорядок…

Через минуту в дверь постучали.

— Войдите, — крикнул Яблоневский.

Дверь легонько приоткрылась, и в узкую щель просунулась голова с большими ушами.

— Так это и есть ваш Магомедов? — Екимов встал и подмигнул Яблоневскому.

— Да.

— Заходи-заходи… — сказал подполковник бойцу.

Перед ними предстал крепко сложенный, лопоухий, с открытой улыбкой парень лет двадцати.

— Магомедов, нам все известно, — начал расхаживать по канцелярии Екимов. — И сами понимаете, что, если вы все расскажете честно, наказание будет минимальным.

Магомедов все так же улыбался и не сводил взгляда с Екимова. Ни тени страха, никаких эмоций не отразилось на лице смуглого паренька.

— Вы меня понимаете? — Екимов подошел вплотную и взглянул бойцу в глаза.

— Так точэнно! — ответил тот.

— И что, вы не хотите сами сознаться в содеянном?

— Мине поставили это наркотик на карман, эй, собаки, да, пока я спал.

— Эти сказки будешь в тюрьме, родной, рассказывать.

— Какая турма? Я ничего не делал.

— А с хромым кто на связь выходил в Шелковской?

— Не знаю я никаких хромых.

— Так, я понял: говорить ты не желаешь?

— Ничего не знаю, — боец шел в отказ, и уже можно было поверить в искренность его слов. Все вокруг, включая Михайленко, не могли понять, с чего Екимов сделал вывод, что именно Магомедов как-то был связан с хромым.

— Ладно. Подполковник Яблоневский, а военный билет бойца в наличии?

— Да, — удивленно ответил зам по работе с личным составом.

— Дайте мне его.

— Дневальный, — крикнул подполковник, приоткрыв дверь. — Сбегай ко мне в палатку. У майора Климова попроси выдать военный билет Магомедова. Скажи, что замкомбат просит.

Дневальный пулей метнулся к выходу, а Яблоневский сел на свое место. Екимов же продолжал:

— Вас, Магомедов, выгонят завтра из армии, вы это понимаете? Будут судить после.

Магомедов прищурил глаза. Воцарилось молчание, которое вскоре прервал боец:

— Не можете выгнать. Из армии не выгоняют.

— Почему, таких, как ты, выгоняют.

— Каких?

В этот момент вернулся дневальный и принес военный билет.

— Товарищ подполковник, у вас есть печать?

— У ротного в столе, — кивнул ничего не понимающий Яблоневский.

Екимов порылся в выдвижном ящике, сел за стол и открыл военный билет.

— Угу. Значит так, Михайленко, вот вам военный билет, записывайте, и подполковник Яблоневский поставит печать. — Екимов протянул военный билет Максиму, развернув который, Михайленко обнаружил белый листочек по формату удостоверения с пометкой «Записывай тут».

— Готов? — спросил Екимов. Максим в ответ кивнул. — «Рядовой Магомедов Магомед Магомедович увольняется с позором», — пиши, — «с позором…»

И у Яблоневского, и у солдата округлились глаза.

— За систематический, — продолжил Екимов, — пассивный гомосексуализм. Точка. Товарищ подполковник, скрепите это печатью и отправляйте в военный комиссариат района, откуда призывался солдат. Копию — отцу и в школу.

— Но… — попытался возразить Яблоневский, сжав до побеления пальцев печать.

Ему не дал договорить рев или вой — во всяком случае, в этом гортанном крике слышалось очень многое — Магомедова.

— Нет, не надо, отцу не надо, школа — не надо. Я все вам скажу…

— Нет уж, братец, мы и так все знаем. Но ты чистосердечно отказался признаться…