Слепой. Танковая атака - Андрей Воронин Страница 14

– А я знаю? – обиженно заявил Глеб. – Шел, вроде, к себе в кубрик, а проснулся тут, да еще и взаперти… Может, ребята пошутили?

– Пить надо меньше, – посоветовал часовой. – Это ж как надо набраться, чтоб человека, как мешок с дерьмом, от кубрика до трюма через все трапы протащили, а он даже не проснулся! С трезвым так не пошутишь. Какая тебе, такому, вахта, ты ж нас всех на хрен утопишь! Сиди тут – типа, в вытрезвителе. Пускай с тобой твой капитан утром разбирается, а не хочешь – Пагаве скажу, он тебя, барана, враз протрезвит. Пешочком отсюда до порта пробежишься – авось проветришься!

Он сделал еще полшага назад и взялся рукой за железное дверное полотно с явным и недвусмысленным намерением осуществить свою угрозу, но Глеб воспрепятствовал этому, живо просунув в щель ботинок.

– Не спеши, вояка, – пьяно ухмыляясь, сказал он. – А то как бы нам всем вместе с твоим Пагавой в автономное плавание не пуститься. Как ты говоришь, пешочком. Гляди, чего я тут нашел! Это ж, по ходу, бомба!

– Какая еще, на хрен, бомба? – сказал охранник, вглядываясь в приборчик, который с гордым видом демонстрировал ему пьяница-моторист. – Сам ты бомба!

Охранник был человек военный – если не в настоящем, то, как минимум, в недалеком прошлом – и знал, разумеется, что реальные бомбы, в отличие от тех, которые можно увидеть в кино, не мигают красными лампочками, не имеют дисплеев со светящимися цифрами какого бы то ни было цвета, не тикают и вообще не делают ничего такого, что могло бы выдать их присутствие. Знал он, естественно, и то, что устройство размером со спичечный коробок заведомо неспособно нанести достойные упоминания повреждения океанскому сухогрузу. На ладони у моториста Молчанова лежал обыкновенный таймер, но таймер отсчитывал время, которого осталось меньше пяти минут, и можно было только гадать, что произойдет, когда на дисплее разом покажутся шесть нулей.

– Дай-ка сюда, – потребовал охранник, протягивая к таймеру руку.

Что и требовалось доказать.

Схватив за предплечье, Глеб рывком втащил его внутрь. Реакция у часового оказалась неплохая, но в данном конкретном случае ее было недостаточно: сопротивление прекратилось, не успев начаться, когда Слепой, выхватив из висящих у противника на поясе ножен острый, как бритва, вороненый клинок, снизу вверх по самую рукоятку вогнал его под грудную кость.

– Всегда говорил, что от лишнего оружия больше вреда, чем пользы, – сообщил он, глядя в стремительно покрывающееся мертвенной бледностью лицо с изумленно открытым ртом и широко распахнутыми, остановившимися глазами. – Вот на кой черт тебе здесь, на борту, понадобилось это перо?

Охранник тяжело захрипел, из уголка рта на подбородок алой струйкой хлынула кровь. Как всегда в подобных случаях, чувствуя себя мясником, Глеб ловко ободрал с него пробковый спасательный жилет и армейское кепи, завладел автоматом, а потом, выпустив, наконец, ставшую скользкой от крови рукоять ножа, легонько толкнул противника в грудь.

Охранник кувыркнулся через железные перила и, пролетев пять метров по вертикали, с глухим шлепком распластался на мешках с пшеницей. Глаза его так и остались открытыми, металлическая пятка торчащего под грудиной ножа неярко поблескивала в свете дежурных ламп.

– Руслан в степи с мечом в груди, – сверху вниз глядя на дело своих рук, негромко процитировал Сиверов. Ему было грустно, и еще он немножечко жалел, что там, на мешках, лежит не Пагава.

Он нацепил спасательный жилет, заменил промасленный берет с хвостиком армейским кепи, еще хранившим чужое тепло и слегка влажноватым изнутри от пота только что убитого хозяина, и лязгнул затвором, дослав в ствол автомата патрон. Все было готово. Никому не нужный и ни на что более не влияющий таймер лежал на решетчатом железном полу, заговорщицки подмигивая красными двоеточиями. Глеб заметил, что он показывает три минуты с какими-то секундами, и, мысленно пожав плечами, коротким пинком отправил его вниз, составить компанию мертвому часовому.

Он боком выскользнул из трюма и аккуратно прикрыл за собой дверь, очень надеясь, что с высоты ходового мостика благодаря чужому кепи, оранжевому спасательному жилету и автомату сойдет за охранника. Не глядя наверх, где расположился пулеметчик, он неторопливой походкой патрулирующего вверенный ему участок часового двинулся в направлении правого борта, за которым, отделенный от судна несколькими милями спокойной воды, лежал невидимый в темноте берег Йемена. Прожектор на крыше мостика заливал палубу режуще-ярким светом, и Глеб, вынув из кармана, нацепил на переносицу темные солнцезащитные очки.

Глазам сразу стало легче, зато все остальное, увы, пошло кувырком.

– Эй, на палубе! – донесся сверху усиленный мегафоном лязгающий окрик. – Стоять! Покажи лицо!

Глеб досадливо поморщился. Было неизвестно, что именно привлекло внимание дежурившего на мостике пулеметчика – замасленные рабочие штаны вместо камуфляжа или надетые посреди ночи темные очки, – да это и не имело значения, поскольку уйти по-английски, не прощаясь, ему уже в любом случае не светило.

– И чего тебе в другую сторону не смотрелось? – вполголоса пробормотал он, послушно остановился, обернулся и показал пулеметчику свое истинное лицо, дав одну за другой две короткие очереди от живота.

Со звоном и дребезгом посыпалось разбитое стекло, охранник ударился спиной о стену рубки и сполз по ней на стальной настил мостика, оставив на покрытом облупившейся белой краской металле переборки смазанную темную полосу. Осиротевший пулемет задрал к звездам длинный тонкий хобот, как воющая на луну собака, а судно вдруг изменило курс, повернув прочь от берега в открытое море, из чего Глеб сделал вывод, что вахтенному рулевому тоже досталось на орехи.

Маскировка себя исчерпала. Кто-то врубил сирену, и ее потусторонние, скребущие прямо по нервным окончаниям вопли разнесли вдребезги тишину теплой безветренной ночи. Послышался топот бегущих ног, встревоженные крики; суматоха началась так быстро, словно дело происходило не на старом, дышащем на ладан сухогрузе, а на большом военном корабле, где только что объявили боевую тревогу. Глеб побежал, на ходу одной рукой сдирая с себя ставший лишним спасательный жилет. Кто-то послал ему вдогонку ненужно длинную очередь из автомата, заставив усомниться в поголовном профессионализме и хладнокровии наемников уважаемого Ираклия Шалвовича. Трассирующая пуля с коротким треском прошила наполовину снятый жилет, плюнув на выходе пробковой крошкой и клочками тлеющей синтетической ткани. Остальные ушли в никуда, огненным пунктиром нарисовав в бархатной черноте ночного неба длинную пологую дугу. Сиверов обернулся и, слегка припав на колено, срезал стрелка короткой очередью. На смену убитому бойцу со всех ног спешили новые; не имея ни малейшего желания затевать с ними военную игру «Зарница», Глеб отшвырнул автомат, сбросил простреленный жилет, в три прыжка преодолел оставшееся расстояние и с разбега взлетел на стальной фальшборт.

По бугристому от напластований краски, испещренному потеками ржавчины железу, высекая из него искры, с лязгом пробарабанила еще одна очередь. Глеб набрал полную грудь воздуха и прыгнул, постаравшись как можно сильнее оттолкнуться ногами. Человек он был сугубо сухопутный и опасность быть затянутым под бешено вращающиеся гребные винты «Стеллы» представлял себе, в основном, по прочитанным в детстве художественным книгам да просмотренным фильмам соответствующего содержания. Зато перспектива схлопотать пулю в затылок, пока будет, как пробка, болтаться в паре метров от борта, была ему знакома не понаслышке и представлялась вполне реальной. Потому-то он, потеряв пару драгоценных секунд, и избавился от спасательного жилета, который во всем остальном мог оказаться весьма и весьма полезным.