Ликвидатор - Виталий Гладкий Страница 14

– Тебе страшно… – Тихий голос отшельника вернул меня к действительности. – Я слышу твой страх также явственно, как ты – шум водопада. Это ничего, это бывает. Когда живешь среди дикой природы, душа постепенно очищается, выздоравливает, а разве лечение может происходить без боли и страданий? Страх – это болезненное состояние. А ночь черной луны превращает его из букашки в слона.

– Скажите мне, кто я?

– Вопрос совсем не праздный… Что я могу ответить? Только то, что ты русский, свалившийся с неба после авиакатастрофы. Чрезвычайно крепок телом и владеешь боевыми искусствами – так расправиться с несчастными гуркхами мог только незаурядный мастер.

– Несчастными? – возмутился я. – Они просто бандиты!

– Как сказать… В этих местах, глуши даже по гималайским меркам, живут отверженные. Это и китайцы в деревне, которая тебя приютила, и те самые "бандиты"-гуркхи. Ты когда-нибудь интересовался, чем занимаются твои добрые и милые хозяева вне деревни?

– Охотятся…

– И охотятся тоже. Но не в первую очередь. Как бы это сказать по-русски… да, так – они шалят. В основном на караванных путях, иногда могут забрести и в чужую деревню, когда там нет мужчин.

– Не может быть!

– Может. Так здесь ведется с незапамятных времен.

– Я просто не могу поверить, что деревенские мужчины – убийцы…

– А они и не убийцы. Они добытчики. Выжить в горах трудно, даже невозможно, и тем не менее ты сам видел, все как-то живут со своими мелкими радостями и горестями.

– Но гуркхи там, в деревне… они воры и насильники!

– Не без этого. Воры – точно, а вот насильники… Не думаю, что их атаман допустил бы такую крайность.

– Однако было!

– Он просто не заметил. А потом ты его опередил… Конечно, гуркхи не обучены цивилизованным манерам, они грубы и несдержанны, но если воровство и разбой в этих местах в порядке вещей и даже почитается как доблесть, то насилие жестоко наказуемо. Даже у разбойников есть свой кодекс чести. Да и кто решится разбудить дьявола кровной мести? Случись что-то подобное, и виновник тут же был бы отдан противной стороне на растерзание, будь он кем угодно, даже атаманом.

– Но тот гуркх…

– Он просто жестоко пошутил. Жестоко и гнусно.

– Значит, я зря?..

– Именно. Тебя оправдывает только то, что ты не знаешь местных обычаев и нравов. И то оправдывает не до конца.

– Что значит – не до конца?

– А то, что теперь ты должен за отнятые тобой жизни заплатить.

– Как?

– Сейчас этот вопрос решается, – буднично ответил старик.

– Значит… меня убьют?

– Это как раз самый неприемлемый вариант для общины гуркхов. Отнять жизнь – это чересчур просто, легко и даже, может быть, безболезненно. Оборванная нить никогда не намотается в клубок.

– Тогда что?

– Есть два выхода из создавшейся ситуации. Первый – тебя забьют в колодки и сделают рабом, пока община не решит, что ты искупил свою вину…

– Нет! Я, право, сожалею – очень сожалею! – что так случилось. На меня просто что-то нашло… Но быть рабом – никогда! Я лучше умру.

– И я думаю, что не безропотно…

– Да! Я буду драться, пока хватит сил.

– А вот этого я как раз и не допущу.

– Почему? Разве я не волен распоряжаться своей судьбой?

– В данном случае – нет. Я за тебя поручился. А мое слово здесь кое-что значит.

– Вы говорили, что есть и второй выход…

– Есть. Ты должен откупиться.

– Чем?

– Деньгами, золотом, драгоценностями, баранами – безразлично.

– Но где я все это возьму? Кроме одежды, у меня ничего нет.

– Худо… – Мне показалось, что в голосе старика послышались насмешливые нотки. – Но не совсем. Я внесу за тебя выкуп.

– Вы?!

– Что тебя так удивило?

– Откуда у отшельника могут быть деньги? И немалые – я не думаю, что гуркхи оценят жизнь соплеменников чересчур дешево.

– Денег у меня и впрямь нет. Да и зачем они мне? В реке водится рыба, в скалах роятся пчелы, которые любезно делятся со мной своими запасами меда, в лесу полно ягод и грибов, есть орехи, различные съедобные коренья. С голоду здесь не пропадешь. Тем более, что у меня тут имеется и небольшой огород…

– Не думаю, что гуркхи согласятся взять за мою голову медом или овощами.

– Ты прав. Но я дам им драгоценные камни. Сколько они пожелают.

– Драгоценные камни? – Я был удивлен. – Откуда?

– Я ведь тебе говорил, что когда долго живешь среди дикой природы, то начинаешь понимать ее язык. Горы для меня – открытая книга. Будь у меня такое желание, я бы давно стал миллионером. Но собираю я камни вовсе не для обогащения. Мне нравится их красота, неповторимость и спрессованная в небольшой кусочек гармония мироздания. Представь себе – тысячелетия, заключенные в кристалл величиной с половину мизинца. Разве это не чудо? Я могу смотреть на свои находки часами, восхищаясь и открывая такие истины, какие не найдешь ни в одном древнем трактате.

– Почему?..

– Я это делаю? – дополнил мой недосказанный вопрос старик. – Ну, скажем, мне нужен собеседник. Хотя бы на некоторое время. Пока полностью не вылечишься. Ты еще очень слаб. К тому же амнезия – болезнь коварная и непредсказуемая. Ты должен находиться под наблюдением врача. А в этих горах медицинское образование, увы, только у меня. – Он тихо рассмеялся.

– Но как я могу вам отдать долг?

– Не беспокойся преждевременно. Поговорим об этом позже. А сейчас не грех бы и вздремнуть…

– Извините, но еще один вопрос – откуда вы так хорошо знаете русский язык?

– Я учился в Москве. Там же и кандидатскую диссертацию защитил. Тебе понятно, о чем идет речь?

– В общем… да. – Мне хотелось еще кое-что спросить, но старик коротким решительным жестом указал на охапку сена у подножия скалы, застеленную грубым домотканым покрывалом.

Сам он направился к водопаду. Уже начало светать, и вода из черной постепенно превращалась в синеседую. На какое-то мгновение я выпустил отшельника из виду, а когда поднял голову, то застыл с открытым ртом – старик исчез!

Не поверив своим глазам, я тряхнул головой, прогоняя наваждение, но сколько бы я ни пялился в разные стороны, факт, как говорится, был налицо – площадка так и оставалась пустынна, и только едва заметный в предрассветье дымок почти потухшего костра да неумолчный шум падающей куда-то вниз воды подтверждали фантастическую реальность происходящего.

Я не стал долго думать и гадать над таинственным исчезновением отшельника – усталость брала свое. Старик был необыкновенной личностью. Под его внешней простотой и открытостью угадывалось нечто грозное и жесткое. Оно было похоже на спрятанный в ножны меч, готовый как мирно почивать, так и беспощадно разить…