Боевой амулет - Сергей Зверев Страница 14

Жора попробовал действовать самостоятельно.

Первый же рейс с партией товара закончился полным провалом. На таможне до сих пор покладистый и спокойный инспектор в мгновение ока превратился в настоящего зверя. Когда Жора разболтанной походкой уверенного в себе человека подошел к инспектору, тот сделал вид, что не узнает курьера.

– Что везете? – с каменным лицом спросил инспектор, навалившись грудью на стойку.

– Немного янтаря, – с детской непосредственностью и юношеской наглостью заявил Жора.

– В изделиях? – голос инспектора налился свинцом.

– Нет. Необработанный камень, – стирая улыбку с лица, признался Плескачев.

– Его нельзя вывозить, – багровея, процедил таможенник.

Чувствуя, что ситуация накаляется, Жора перегнулся через стойку и заговорщицки прошептал:

– Я откат сделаю, как положено. Отмусолю не меньше, чем Крот. Ну что, инспектор, договорились?

Услышав реплику, таможенник оглянулся, проверяя, кто стоит у него за спиной. Схватив Плескачева за грудки, он просипел с неожиданной яростью:

– Ты что несешь, сучонок? Какой откат? Взятку должностному лицу предлагаешь? Вали отсюда, а то на нарах у меня кататься будешь.

Жора предпринял последнюю попытку:

– Я же как лучше хотел.

Но таможенник его не слушал. Совладав с собой, он выпрямился, стал похожим на шлагбаум, еще раз зыркнул осторожным взглядом по сторонам и заявил уже совершенно нейтральным тоном:

– Янтарь мы ваш конфискуем. Заплатите штраф за нарушение правил Таможенного кодекса. А если не согласны, можете оспорить мое решение в суде.

Заграничный вояж неудачливому контрабандисту пришлось отменить. Жоре было ясно, что инспектор не захотел вести дела с простым курьером. Но не это до глубины души оскорбило смышленого пацана из Кёнига. Жору задела наглость зажравшегося таможенника, отнявшего камни, купленные за деньги, собранные с таким трудом.

Добираясь до дома, он угрюмо бормотал себе под нос:

– Развел меня, шнырь в фуражке. Как последнего лоха развел. Заработал галочку у начальства. Но ничего… Я в долгу не останусь. Ты еще у меня попляшешь…

Отомстить Плескачев решил весьма изощренно и с пользой для собственного кармана. Задуманное провернуть в одиночку он не мог, поэтому пригласил двух подельников. Подельники были на несколько лет старше Жоры и считались тертыми парнями.

Один, Петя Корнев, провел в армии три с хвостиком года. Довесок в виде года он отбарабанил в дисциплинарном батальоне, куда угодил за кражу магнитол из машин добропорядочных граждан. Второй, вечно смурной малый с претенциозным именем Альберт, был прирожденным авантюристом. Он-то и раздобыл поддельные удостоверения сотрудников отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.

Если бы жена таможенного инспектора была повнимательнее, то без труда заметила бы нездоровый интерес к своей персоне. Жора с товарищами отслеживал каждый шаг нервной брюнетки, которая обожала кроваво-красную помаду и одежду из кожи. Затянутая в кожу увядающая красотка не покупала «дурь» у уличных наркоторговцев. У нее был личный поставщик, что очень осложняло планы заговорщиков. Зато жена инспектора обожала посещать одно и то же кафе с видом на уродливое недостроенное здание, возводимое на месте взорванного при советской власти королевского замка.

Там, в кафе, дама пила коньяк или заказывала себе кофе с черным рижским бальзамом. Потом она долго курила, говорила по мобильнику и с явной неохотой отправлялась домой.

Однажды за столик скучающей дамы подсел молодой человек приятной наружности.

Жора мило улыбнулся, пытался завести невинный светский разговор и даже предложил собеседнице закурить.

– Пацан, ты в жиголо играешь? – уставившись на парня немигающим взглядом, спросила дама.

– Чего? – не понял Жора.

– Говорю, ты баб вдвое старше себя за деньги трахаешь?

– Нет, – пожал плечами Жора.

– Тогда чего ты передо мной хвост распушил? Грузишь, словно малолетку. Ты, мальчик, Ричарда Гира из себя не изображай. Да и я не такая дура, чтобы поверить, что такой сосунок на меня запал. – При этом дама сняла с носа солнцезащитные очки, под которыми скрывались больные глаза с набрякшими, словно у совы, мешками.

Жора поднялся, согнул голову в полупоклоне:

– Простите.

– Да ладно, – махнула рукой дама.

Обходя столик, он случайно зацепился за стул, на спинке которого висела раскрытая дамская сумочка. Нервная красотка заерзала так, что кожаные штаны, обтягивающие ее зад, угрожающе заскрипели, но при этом она не стала оборачиваться.

А зря…

Рука Жоры проникла в раскрытую щель сумки. Там его пальцы разжались, и из потной ладони выпал пакетик с белым порошком. Исполнив необходимую часть работы, Жора поспешно удалился. Оказавшись на улице, он перебежал через дорогу, заглянул в припаркованную у обочины белую иномарку, бросив на ходу Альберту:

– Можно курочку брать за вымя.

На что Альберт покрутил пальцем у виска:

– Идиот. У курицы нет вымени. Она же яйца несет.

– Без разницы, – хохотнул Жора, скрываясь за углом дома, откуда намеревался обозревать кульминационный момент операции.

При выходе из кафе жену таможенника взяли под руки двое мужчин, представившиеся сотрудниками отдела по незаконному обороту наркотических средств. Альберт помахал перед носом задержанной липовым удостоверением. Даму провели в машину, где с ней приключилась короткая, но бурная истерика. По просьбе мнимых милиционеров она выложила на сиденье содержимое сумочки.

Когда ее тонкие дрожащие пальцы извлекли на свет божий пакетик с порошком, дама переполошилась не на шутку:

– Вы не имеете права. Я требую присутствия адвоката!

Запаковывая пакетик с подброшенным героином в другую пластиковую емкость, Альберт, словно усталый следователь, вышедший на след серийного убийцы, веско произнес:

– Будет тебе, коза, и адвокат, будет и прокурор.

– Как вы со мной разговариваете? – завизжала жена продажного инспектора.

С убийственным холодом в голосе Альберт, который мог стать артистом, веско процедил:

– На пакетике с «герычем» отпечатки твоих пальчиков имеются. Поняла, ласточка? А доза там такая, что…

Откинувшись назад, дамочка, с которой всю ее стервозность смыло без следа, жалобно проблеяла:

– Это не мое.

Вошедший в роль непреклонного оперативника, Альберт ехидно усмехнулся:

– Понятно. Эта «дурь» Папе Римскому принадлежит. Он тебе просто поносить «герыч» дал. Так, для прикола…

Во время спектакля Петя Корнев молчал, не проронив ни слова. Но его молчание было страшнее, чем словесный поток, лившийся изо рта напарника. Петя просто пожирал глазами истеричную дамочку. Вот этот плотоядный взгляд окончательно добил жертву мистификации.