Гладиатор - Михаил Соколов Страница 13

Наблюдавший за всем этим Качаури улыбнулся, Крокодил смотрел в сторону. В этот момент кабина, запечатав внутренние стеклянные двери, поползла вверх.

Николай ожидал чего угодно, но не того, что произошло. Неожиданно они словно пронзили полированную монолитность здания и вырвались наружу. Это было так неожиданно! Почти темнота, слабо прореженная едва теплившимся огоньком скрытой лампочки, и вдруг – ослепительно синеющее море, огромным серебристым куполом дрожащее внизу. К этому часу прибавилось парусов, разбросанных и там, и здесь, словно стая белоснежных чаек, упавших на волны, среди которых оказался и красавец лебедь – большое трехмачтовое судно с полной оснасткой парусов медленно проплывало среди мельтешни водных мотоциклов, описывающих вокруг белые обзорные круги.

Вновь вошли в массив камня, и тусклая красная лампочка совсем попритухла после ярчайшего света дня снаружи. Лифт остановился, дверь, подождав пару секунд, раздвинулась. Они вышли в коридор, застланный ковровой дорожкой нежнейшего кремового цвета. Ноги по щиколотку тонули в ворсе, и надо было следить, чтобы ступня не запуталась случайно, чтобы не брякнуться лицом об пол. Николай вновь ухмыльнулся, живо представив, как они все вчетвером брякаются, причем коротенькая юбочка Нины, конечно же, задирается повыше, оголив прелестную попку восточной принцессы в невидимых купальных трусиках.

Наконец подошли к темно-коричневой тускло-блестящей двери, похоже, дубовой. Качаури вынул пластиковую карточку, сунул в приемную щель в стене, и дверь, сухо щелкнув, отворилась.

Они сразу попали в большой зал, где пол был полностью покрыт традиционным персидским (или похожим на персидский) красно-черно-пестрым ковром.

Аналогичный ковер висел и на стене, перекрещенный двумя кривыми саблями. Еще там были пригвождены старинного вида пистолеты, а под ними нашла себе место низкая, без ножек персидская тахта, тоже покрытая ковром. Вообще, ковров здесь был явный перебор, впрочем, это на славянский вкус Николая. Хозяин же, судя по фамилии и виду, человек восточный, могущественный, почему бы ему и не удовлетворить собственные желания, доставшиеся ему от предков. Так думал Николай, примериваясь куда бы ему сесть.

Качаури широко махнул рукой.

– Присаживайтесь, Николай Иванович.

Николай плюхнулся в кресло, возле которого стоял стеклянный столик, выдутый, казалось, из единого куска стекла. Стыки, во всяком случае, не заметны; этакий раскрывшийся цветок, с полированной верхней плоскостью. Оригинально. Столешница слабо светится радужными переливами теплых тонов. На столике хрустальная пепельница. Николай вытащил из кармана пачку сигарет, закурил. Крокодил неслышно прошел в угол комнаты, сел на стул и растворился среди мебели.

– Нина! Будь добра, девочка, сооруди нам что-нибудь легкое.

– Вы что предпочитаете? – обратился Качаури к Николаю. – Коньяк, вино, коктейль?

– И водку, – усмехнулся Николай. – Да нет, все равно, – великодушно согласился он.

Нина вышла в соседнее помещение. Проход туда не был завешен дверью. Оставался овальный проем в восточном луковично-арочном стиле, облицованный по краю прохладным даже издали, полированным камнем.

Качаури упал в мягкое кресло напротив Николая и, разглядывая гостя, сам невольно раскрывался. Несмотря на определенную многословность, с которой он встретил Николая, видно было, что человек он тяжелый, угрюмый, обычно холодно-жестокий в медлительных словах и поступках. А может, впечатление это навязано другими похожими на него людьми, которые встречались раньше… Качаури был высокий, плотный, немного сутулый, грубо-черноволосый, с темными горскими усами, большеносый и добродушно-наглый, когда это необходимо. Словом, Отари Карлович Николаю не понравился с первого взгляда, но причин выказывать свое отношение к нему пока не было, так что приходилось молчать. Тут Нина вкатила столик с бутылками и бокалами, сразу завязнувший в длинном персидском ворсе, в котором не только колесики путались, но спокойно могли бы гнездиться крысы; она обошла столик и потянула его за собой. Довезла. Один бокал, наполненный темной прозрачной жидкостью, с долькой апельсина сверху, поставила перед Николаем (он поблагодарил), второй протянула отцу, третий взяла сама и устроилась на тахте. Крокодилу, то есть Геннадию Ивановичу, ничего не предложила.

Тот не прореагировал, значит, все в порядке вещей.

– Все никак не могу отойти от впечатления: давно уже не видел такого прекрасного боя, – вновь затрагивал Качаури забытую было тему.

– Нина, дочка, скажи, как тебе понравилось?

– Очень понравилось, – равнодушно ответила Нина.

– Ах, женщины! Ничего-то они не понимают, – покачал головой Качаури.

– Я ведь сам в прошлом боксер. Однажды даже попал во второй состав сборной Советского Союза по боксу. А дальше не смог. Признаюсь, с русскими в боксе делать нечего. Я в том смысле, что все равно они победят. И знаете почему? Я еще тогда понял, что русские и негры – да, русские и негры – не чувствуют боли, поэтому и побеждают.

"Интересное наблюдение", – подумал Николай, но спорить не стал: грузину виднее, он был бит в сборной Союза.

Пойло в бокале было слабым, но на вкус приятным.

Он отпил несколько глотков и, пользуясь тем, что Нина не обращала на них внимания, стал исподтишка ее разглядывать. Она полулежала на тахте и тянула через соломинку содержимое своего бокала. Что за чудо эта Нина! В ее тонком алебастровом лице, озаряемом блеском зубов, есть что-то древне дикое. Черные блестящие глаза, осененные волшебными ресницами, глядят как-то внутрь себя – с тусклой первобытной истомой…

– По сути дела, Ницше, конечно, прав, утверждая, что для некоторых людей необязательно следовать общечеловеческим законам, – сказал Качаури, прервав размышления Николая.

Какое-то время, переключив внимание на девушку, он перестал слушать. Но тут вдруг заинтересовался.

– Это вы кого имеете в виду? – поинтересовался он. – Уж не себя ли?

– Напрасно иронизируете, молодой человек. – Не все ли равно, кого я имею в виду. Истина остается истиной, кого бы она ни касалась. Только не надо вульгаризировать мои слова. Это как современные СМИ, особенно телевидение: говорят, как будто бы вещи правильные и общеизвестные, но с таким вывертом, что все сразу переворачивается с ног на голову. И уже начинаешь сомневаться, кто детей рожает: женщины или пассивные голубые любовники. Это я не о себе, сам я телевизор не смотрю, – добавил он с усмешкой.

Николай вытащил из пачки еще одну сигарету, закурил. Выпустил густую струю дыма, немедленно подхваченную ветерком, свободно залетавшим в открытую балконную дверь.

– Вы меня запутали, – усмехнулся он. – Вы имеете в виду теорию о сверхчеловеке?

– Частично. Но сверхчеловек относится скорее к сфере абсолюта. А мне не хотелось бы залезать в такие дебри. Есть множество других градаций. Сами подумайте, вот в России существует десяток-другой миллиардеров. Они разбогатели за три-четыре, максимум пять лет. Это вам не Форд какой-нибудь, который начинал с одной-двух машин. У нас миллиардерами становятся сразу. Судите сами, возможно ли это законным путем? Ведь по сути дела новоявленные российские богачи попросту заграбастали десятки миллионов у простых людей, которым только и остается подыхать без зарплаты.