Мент для новых русских - Александр Золотько Страница 13

Все Крысы с замиранием сердца следили за процессом лечения. Братья Кошкины почти не отходили от шалаша стариков, Доктор поставил больному капельницу, купленную Тотошкой, через которую в вену на руке стала поступать глюкоза, также честно приобретенная дедом.

И что самое странное и необычное, никто из обитателей Норы за всю неделю не проболтался о пациенте. Никто и никому. Хотя, если честно, у Крыс и не было особенной возможности. Ими не особенно интересовались.

После взрыва у клуба, всю площадь вначале огородили, разгребая обломки, и выискивая среди них останки погибших. Была обнаружена сумка с пультом управления, но, по какой-то странной случайности, пульт исчез еще до того, как с ним смогли поработать эксперты.

Остатки взрывного устройства также были найдены, и журналистам было сообщено, что ведется следствие, и даже проверяются некоторые версии. Какие версии, как и кто их проверяет журналисты выяснить так и не смогли. И, собственно, не особенно и выясняли.

Все преступления уже давно делились на два основных вида – раскрытых по горячим следам и вообще не раскрытых. Что-то подсказывало средствам массовой информации, что дело о взрыве возле клуба попадет во вторую категорию.

Делу суждена была жизнь долгая и неторопливая. Была создана особая группа, которая находилась под специальным контролем, который, в свою очередь был под постоянным наблюдением, о результатах которого немедленно сообщалось на самый верх, который немедленно информировал общественность обо всех сдвигах в этом деле. Или должен был информировать.

Зато вокруг клуба жизнь била ключом. Владелец клуба, решив после непродолжительного раздумья, что счастья на этом месте ему не видать, продал закопченное здание новому владельцу. Новый владелец, человек влиятельный и решительный, бульдозерами быстро, за день, расчистил площадь, еще через день площадь и клуб были обнесены лесами, а еще через день всем вдруг стало известно, что городские власти решили на месте свалки за оврагом, построить новый оптовый промтоварный рынок.

И, естественно, право на строительные работы получил все тот же уважаемый в городе человек. Еще пять лет назад он откликался на жизнерадостное прозвище Гиря, но теперь никто не решался именовать его иначе как Геннадием Федоровичем.

Геннадий Федорович потряс всех своей оперативностью и прозорливостью. Ровно через три дня после взрыва и через два дня после покупки клуба, он уже имел четкий план и подробный проект реконструкции и клуба, и площади перед ним. К одному из журналистов попала даже информация о том, что дня за два до взрыва, на склад одной из фирм Геннадия Федоровича были завезены специальные стекла, которыми и был застеклен обезображенный фасад клуба.

К счастью для журналиста, редактор не дал хода этим клеветническим измышлениям. И все шло тихо и неторопливо.

– Уже неделя… – сказал Тотошка.

– Ну и чего? – Ирина помешивала что-то в большой закопченной кастрюле, украденной Тотошкой несколько лет назад в детском саду.

– А он все никак не очнется.

– Ну и что?

– А если его теперь на всю жизнь парализовало?

– Айболит сказал, что позвоночник целый.

– Айболит сказал! Много твой Айболит знает! Забыла, как он спьяну чуть Старого не угробил?

– Так не угробил же!

– Как? – спросил один из Кошкиных, выныривая из темноты.

– Чего «как»?

– Он? – дополнил вопрос второй Кошкин, появившийся рядом с близнецом.

– Лежит. Чего ему…

– Долго… – протянули Кошкины хором, усаживаясь возле костра.

– Вы на картошку особо пасть не разевайте, – на всякий случай напомнила Ирина, – надо и честь знать!

– А мы это…

– Принесли…

– Вот! – Кошкин открыл помятый дипломат, с которым никогда не расставался, и извлек из него две банки консервов и раздавленный батон, – Вот.

– И где ж вы это все взяли? – украсть Кошкины не могли по нескольким причинам сразу, это Ирина знала твердо.

Первой причиной было то, что ни в один магазин их просто не пускали. Мыться Кошкины еще время от времени умудрялись, но вот стирка была выше их понимания. Соответственно, запах их всегда сопровождал невыносимый.

Вторая причина заключалась в том, что Кошкины просто не могли додуматься до того, что можно брать чужое. Видно в детстве, кто-то накрепко вбил им в головы, что воровать нельзя. В результате, максимум криминала, на который могли решиться Кошкины, это без спроса порыться в мусорнике.

– Так где взяли жратву? – повторила свой вопрос Ирина.

– На свалке, небось, нашли? – съязвил Тотошка.

– Не…

– Сейчас врежу по башке, – предупредила Ирина.

– Там, того, машина…

– Застряла в яме… это…

– Мы толкнули… Вот.

Оба брата замерли, истощив свои интеллектуальные и эмоциональные силы рассказом.

Если природа действительно отпустила братьям один мозг на двоих, то, спохватившись, отвалила им физической силы на четверых, а то и на пятерых. Никто толком не представлял себе, на что способны близнецы. И все как-то не подворачивался повод, чтобы это выяснить.

– Большая машина? – спросил Тотошка.

– Зеленая.

– С кузовом.

– Ладно, жрать пора, – сказала Ирина, – готово.

Кошкины с готовностью подвинулись к костру.

– Миску свою тащите, – скомандовала Ирина.

– Вкусно тут у вас пахнет! – раздался из темноты голос Доктора.

– Ступай с Богом! – Ирина замахнулась черпаком.

– Брось, Ирина, я в складчину, – Доктор помахал палкой колбасы и бутылкой.

– Что в посуде? – живо заинтересовался Тотошка.

– На этикетке сказано – водка. Русская.

– На этикетке! – Ирина налила варева из кастрюли в три побитые эмалированные миски и в притащенный Кошкиными небольшой тазик, – прошлый раз вон тоже было написано – водка. Чуть дуба не врезали!

– Обижаете, мадам, – сказал Доктор, – эту колбасу и этот напиток, я позаимствовал из весьма респектабельного места.

– Позаимствовал! Поймают тебя когда-нибудь, и убежать не сможешь, развалина старая.

– Как мой пациент? – поинтересовался Доктор.

– Все также, лежит себе молча и глаз не открывает. Только пеленки ему меняю. Вот ведь нашли на свою голову. А все этот козел старый, подберем да подберем!

– Не ной, старая, – Тотошка, кряхтя, встал с ящика, который служил ему стулом, и направился к шалашу, – Щас, стаканчики возьму и выпьем, за здоровье и выздоровление.

Кивнули все, даже Кошкины, которым водки, на всякий случай, никогда не наливали.