Без Надежды - Борис Седов Страница 13

– Ты хоть умеешь на ней играть? – кивнул я на гитару.

– А скажите, зачем же она здесь? – искренне удивилась моему вопросу Наташа, и я чуть не ляпнул ей то, о чем сейчас думал: «Зачем? Для интерьера». Но в последний момент сдержал себя и лишь сказал:

– Я же еще в машине просил тебя мне не выкать. И думал, договорились.

– Извини. Я забыла, – Наташа виновато потупила взор. Она была просто очаровашкой. – Хочешь, Денис, напою тебя чаем? У меня есть черствый батон и засахарившееся варенье, – похвасталась красавица, ослепив меня очередной белозубой улыбкой, которая могла бы парализовать и австралопитека, не говоря уже о простых смертных, вроде меня. Подверженных обычным человеческим слабостям. Из которых так и выпирает наружу, если можно так выразиться, мужское начало.

Еще немного, и я бы растаял, забил бы и на поездку в Курорт, и на предстоящее толковище. Изобрел бы для смотрящего какое-нибудь вранье и, словно алкаш, ушедший в запой, завис бы у Натальи, пока бы меня здесь не вычислили обеспокоенные воры. Или пока меня не выставила бы обалдевшая от моего общества хозяйка.

«Или не подстрелила бы из своего арбалета, – подумал я. – Кстати, она мне его так и не показала. А я, вроде, явился сюда только за этим».

– Я ставлю чайник.

– Нет, – собрал я волю в кулак. Невероятным усилием сбросил с себя наваждение. – Извини, Наташа, но мне надо ехать. Я и так опоздал, а меня за такое могут и поиметь.

– Кто посмеет? – вскинула брови Наталья.

– Есть такие. Так что дела есть дела, и от них никуда не деться. Сначала они, а потом все остальное. – Я постарался изобразить на лице загадочную улыбку и сделал робкий шажок вперед. – А чаем ты меня еще угостишь. Никуда не отвертишься. И поиграешь мне на своем «Ибанезе». И научишь стрелять из арбалета.

«А еще скажи, – тут же принялся тянуть меня за язык бес-искуситель, – что ты ее обязательно трахнешь. Никуда не отвертится! Скажи ей, скажи!!! Позырим, как эта подруга вылупит зенки! Приколемся! Ну! Не будь размазней!».

«Брысь!» – Я затаил дыхание и осторожно положил ладони на стройные бедра, туго обтянутые коротким узеньким платьицем. И как можно было в таком кататься на велике, не боясь при этом ослепить всех местных аборигенов своими трусами?

– Если сегодня не застряну в Питере, то обязательно заверну к тебе, как поеду обратно. Договорились? – Легким движением я привлек Наташу к себе. Она и не думала упираться. – Ты не против? – двусмысленно поинтересовался я у нее.

– Договорились. Не против. Я буду ждать. – Она подняла ко мне личико, закрыла глаза, приоткрыла пухлые губки. Не поцеловал бы ее при этом только юродивый.

А минуты, как сказал бы поэт, стремительно уносились в небытие. И на меня уже всей своей слоновьей тушей навалился цейтнот. Я просто не мог продохнуть под этим чудовищным прессом.

– Уф! – с трудом оторвался я от Наташи и попробовал отдышаться. – А знаешь, мне это понравилось.

– Мне тоже.

– Я бы не против продолжить.

– Я тоже.

Эх, если бы у меня на сегодня не была забита стрела со смотрящим! До которой оставалось уже менее двух часов. А ведь еще предстоит переться черт знает куда: сначала полста километров до Питера, потом через весь город, через его непролазные пробки; а потом еще до Курорта…

«А может быть, позвонить? Постараться на сегодня отмазаться? – подумал я, а рука уже непроизвольно потянулась к карману, в котором лежал телефон. Но в самый последний момент я одернул себя: – Нет, так не годится! На повестке сегодняшней встречи есть один очень важный вопрос – обещанный мне заграничный лепила. А ради такого можно отменить свидание даже с Клаудией Шиффер. Даже с Наоми Кэмпбелл. Да что там Наоми! Даже с Пугачихой и Орбакайте, вместе взятыми. В одном флаконе! Когда речь заходит об очередном изменении внешности, плотские развлекухи отодвигаются в сторону!»

– Ну, я пошел, – неуверенно сказал я, отступая к двери. – Но вечером постараюсь обязательно заглянуть. Как только вырвусь из Питера, сразу сюда.

– Ловлю на слове. – Эффектно выпятив нижнюю губку, Наталья ловко сдула упавшую на лицо прядку волос и, словно оправдываясь за свою настойчивость, посетовала: – А то мне здесь одной такая тоска. Просто непролазная скукотища…

«Я тебя понимаю, малышка, – размышлял я, аккуратно пробираясь на „Лексусе“ от Натальиной дачи к шоссе. – Сам испытал нечто подобное, просидев сиднем полтора месяца в этой глуши. Но теперь, надеюсь, все позади. И для меня, и для тебя, Наташка. Черт, и какая же ты классная баба! Удачно все-таки начался сегодняшний день.

Даст Бог, так и продолжится».

* * *

Но Бог ничего мне больше не дал. Наверное, исчерпал скудный запас положительных эмоций, выделенный для меня на сегодня. Остались лишь гадости.

«Что ж, ничего не поделаешь, парень. Придется скормить тебе их за неимением лучшего, – виновато вздохнул Господь и, чем-то смахивающий на добряка Санта-Клауса, полез в огромный мешок с яркой надписью, сделанной почему-то по-испански: «MIERDA! [6]» – Тебе ведь не привыкать. Ты сможешь переварить и такое».

И, не успел я добраться до Питера, как он щедро швырнул в меня первую пригоршню проблем.