Стервятник - Александр Бушков Страница 13

Третий уже валялся у скамейки с наполовину выломаннымидеревянными планками сиденья. Вооружившись неведомо где раздобытым арматурнымпрутом, осетин крушил стекла белой «хонды». Толпа взирала на него с боязливымвосхищением, где-то поблизости истошно орал мальчишка:

– Витек, беги посмотреть! «Грачи» район делят!

Именно этот вопль и отрезвил Родиона, сгоряча было решившегоподнять за шкирку поверженного противника и настучать по почкам. За его машинойуже недовольно трубил клаксоном шофер автобуса, в котором успели скрыться идевушка со скрипкой, и добрая половина болельщиков. Милиции, слава богу,поблизости пока что не наблюдалось.

Он схватил за шиворот воинственного пассажира, потащил кмашине, на ходу отобрав арматурину и запустив ее подальше. «Хонда» являла собоюзрелище жалкое и унылое. Родион рванул с места на второй скорости, мимо,отчаянно мяукнув переливчатым сигналом, впритирку прошла бежевая «Волга». Онопомнился, держась осевой, подъехал к перекрестку и, дождавшись зеленого света,свернул влево – в гостиницу, куда требовалось пассажиру, было бы гораздо ближепроехать прямой дорогой, но на всякий случай следовало укрыться на тихихокраинных улочках.

Остановив машину у ржавого остова самосвала ЗИЛ-130, судя повиду, покоившегося на пустой улочке, застроенной частными домами, с временочаковских и покорения Крыма, помотал головой, закурил сам и протянул сигаретупассажиру, все еще сверкавшему глазами и бормотавшему сквозь зубы что-тонепонятное. Нервно хохотнул, с понимающим видом спросил:

– Что, грузины?

Пассажир кивнул, осторожно трогая тыльной стороной ладоникровоточащую царапину на скуле.

– А будь это осетины? – с откровенной подначкой спросилРодион.

– Все равно получили бы по физиономии. Чтобы не позорилинацию вдали от дома.

– Странный ты русофоб, – хмыкнул Родион.

– Какие русские, такая и русофобия, – огрызнулсяпассажир. Вытер кровь платком. – Мы почему не едем?

– Следы заметаем, – сказал Родион. – Согласнозакону гор.

– В горах следы не заметают, – машинально огрызнулсяосетин.

…Свернув на Короленко и прибавив газу – дорога резкоподнималась вверх, движение было одностороннее, – он не сразу заметил, чтоулица блокирована. Поворачивать все равно было некуда, дворы глухие – и Родион,сбросив газ, продолжал двигаться к плотно перегородившему улицу невеликомускопищу машин. Над крышами некоторых крутились синие мигалки – две милицейские,высокая желтая «Газель» реанимации…

Наперерез кинулся милиционер в белых ремнях и с короткимавтоматом на плече, отчаянно замахал жезлом, словно опасался, что Родионсобирается повторить подвиг капитана Гастелло и на полной скорости врежется вбок ближайшей машины.

Он затормозил. Милиционер пробежал мимо машины, торопясьтормознуть следующую. Родион с пассажиром во все глаза уставились направо.

Обменный пункт располагался на первом этаже закопченнойпятиэтажки. Он и был эпицентром суеты. Стекла в одном из зарешеченных оконторчали острыми обломками, неподалеку от входа лежал длинный предмет, накрытыйкуском черного пластика. Родион, присмотревшись, разглядел высокий черныйботинок и штанину пятнистых камуфляжных брюк. Рядом – несколько большихтемно-багровых пятен, уже успевшая подсохнуть кровь. Сквозь разбитое окно виднобыло, что внутри полно народу, главным образом людей в форме. Там ослепительнополыхнул блиц.

Из распахнутой двери показалась девушка в джинсах и серойкуртке, с красивыми рыжими волосами. Остановилась, что-то сказаласопровождавшим ее милиционерам. Они кивнули с таким видом, словно старшей здесьбыла именно она. Торопливо направились к бело-синим «Жигулям» с длинной красно-синеймигалкой поперек крыши, залезли внутрь, и машина, осторожно объехав «скоруюпомощь», рванула к центру.

Задняя дверца распахнулась, на сиденье, не спрашиваяразрешения, плюхнулись двое – крепыш в штатском и капитан с белой портупеейповерх бушлата. Капитан распорядился:

– Давай, парень, к областному УВД. Дорогу знаешь?

– Конечно, – сказал Родион.

Без малейшего протеста включил зажигание – подвернуласьединственная возможность выбраться из затора, и глупо было бы протестовать.Любопытно глянул в зеркальце заднего вида – парень в штатском бережно держал навесу полиэтиленовый пакет с пистолетом Макарова. Капитан, склонив голову кплечу, бубнил в пристегнутую к ремню рацию:

– Я «Ишим-два», я «Ишим-два», повторяю ориентировку: белаяиномарка, предположительно БМВ до девяностого года, две дверцы. Троепассажиров, трое, совершили налет на обменный пункт, все вооружены. Начинайте впридачу к «Неводу» перехват по спирали, соблюдайте осторожность…

Рация что-то неразборчиво захрипела в ответ.

– Много взяли? – поинтересовался Родион, когда рацияумолкла и пару минут стояла тишина.

– Нам с тобой все равно таких денег в руках недержать, – устало огрызнулся капитан. – Давай по крайнему левому, втемпе… Слав, а Рыжая что, не в отпуске?

– Не-а.

– А говорил кто-то, в отпуске… – Он настороженно склонилголову, чтобы не прослушать ничего, если рация вдруг заработает. – Ведмедьсвоих поднимает…

– Хоть сто Ведмедей, – отрешенно сказал крепыш вштатском. – Хрена ты их сейчас возьмешь. Если бросят тачку. Описания никтоне дал, безнадега…

– А белобрысая?

– Белобрысая… «Высокий, рожа наглая…» Это, Коляныч, неописание, а лирическая зарисовка.

– Рыжая из-под земли выкопает.

– Мне, конечно, приятно, что ты нас чародеями считаешь, но уДрына не тебе отдуваться. Хорошо, если есть пальчики. – Парень качнулпакетом с «Макаровым». – Только если они свежие, не светившиеся, ни чертаэто не поможет.

– Залетные, думаешь?

– Ничего я пока не думаю… Ты лучше в окно высунься дапокрути палкой, чтобы видели… – Он наклонился вперед и тронул Родиона за плечо:– Вруби фары на дальний, гони через светофор. Уж извини, что запрягли…

– Да что там, – сказал Родион. – Найдете?

– Будем искать, – сказал тот, но прозвучало это неособенно решительно.

«Значит, вот так и делаются дела?» – спросил себя Родион. –А голосок-то у него отнюдь не исполнен оптимизма, совсем даже наоборот…Интересно, сколько можно взять в таком вот заведении? Вряд ли у них переписаныномера купюр, тут не банк, каждый день то продают, то покупают, коловращениеденег такое, что замучаешься записывать номера…

Испугался на миг, что двое на заднем сиденье смогут отгадатьего мысли, – и тут же опомнился, посмеялся над собой.