Батюшка. Кулак и крест - Михаил Серегин Страница 12

– Ну, тут, я думаю, сельчане помогут, – заявил отец Василий, – дело-то общее. А в остальном, я вижу, что основной задел уже есть. Теперь просто нужно проследить за проводимыми работами.

– Э, нет. Не так все просто. За подрядчиками нужен глаз да глаз. И качество работы нужно принимать и за сроками следить. Обещаю, что и воровать будут, и обманывать будут тоже.

– На реконструкции божьего храма воровать, – не столько в форме вопроса, сколько с горечью произнес отец Василий.

– Что делать, не все придут по велению сердца, кое-кто и за деньгами, – кивнул владыка. – Но работать все равно надо.

– Работать надо, – согласился задумчиво отец Василий. – А скажите, владыко, как вы везде успеваете? Ведь край такой большой.

– Горячее желание есть, вот и успеваю. А главное вера, вера в то, что все у нас получится. Ведь главное сейчас, что закладываются основы духовной жизни людей, которые они стали терять. Когда я приехал сюда, то, как и владыка Герман, служил в Никольском храме, который тогда был Кафедральным собором. И помню, как удивлялся, застав его полупустым. А сегодня и Никольский, и Преображенский храмы переполнены народом. В двадцатых числах сентября начнутся службы в Богородицком храме Якутска, и мы очень надеемся, что он тоже заполнится прихожанами. Хотите, я вам расскажу еще одну историю? – предложил владыка. – Совсем недавно в местечке Тюнгюлю восстановили крест, который был поставлен еще девятнадцатом веке. Там святитель Иннокентий, митрополит Московский, совершил молебен о дожде. Долго стояла засуха, и жители обратились к нему за помощью. Святитель Иннокентий отслужил, и небо, как говорится, прорвало. Тогда люди увидели в этом серьезное знамение в память об этом событии поставили часовню. После революции она, конечно, была разрушена, а вот сегодня уже их далекие потомки решили вновь освятить это место и установить крест. Это о чем говорит? О том, что ничего не забыто! Просто на какое-то время некоторые вечные ценности завалили пыль и мусор, но началось восстановление церквей, и все пакостное слетело. Не случайно в самые тяжелые времена нашей истории начиналось строительство храмов, закладывались монастыри и обетные церкви.

– Я слышал, что Якутская епархия – одна из самых больших в России, – задумчиво проговорил отец Василий, которому положительно воспринял настрой владыки. – Как вам, при таких расстояниях удается охватить тех, кто живет за тысячи километров от столицы республики?

– Тут, знаете ли, мой предшественник потрудился. Еще при владыке Германе в епархии был создан миссионерский отдел, который занялся распространением в Якутии огня веры и православных традиций. Возглавляет его настоятель Преображенского кафедрального собора протоиерей Сергий Клинцов. Священнослужители ездят по отдаленным поселкам, встречаются с людьми. Если есть желание, то их соединяют в общину. Это важно, потому что еще не во всех районах есть священники. Я эту традицию постарался расширить и развить. Мы ежегодно отправляемся в миссионерскую поездку вниз по Лене до Тикси. И вот результат: за это время построены храмы в Тикси, Жиганске, Сангаре, часовня на Лямпушке. Конечно, не везде удается побывать, куда хотелось бы заглянуть, – епархия огромна, но пока есть здоровье и силы, стараюсь и сам ездить. Когда на машинах, когда самолетами и вертолетами, когда по воде. У меня самого в год получается около десяти таких поездок. Наладите все дела в своем приходе, глядишь, и вы иногда сможете участвовать в таких поездках.

– Да, – кивнул головой отец Василий, – край действительно огромный. А в каких улусах православных храмов еще нет?

– Единственный, пока неохваченный регион – север Якутии, где приходы по-прежнему действуют как миссионерская служба. В большинстве же районов церкви есть. Хотя, конечно, лучше в этом плане развита Южная Якутия, где строить проще, потому что есть железная дорога, да и населения побольше. Понемногу ситуация меняется в Центральной Якутии, в ее западной части строится много храмов.

* * *

Верхнеленское с выселками, сезонным рыбачьим поселком и Охотзаготконторой составляли отдельное муниципальное образование. Жителей тут было около пяти тысяч человек, но зато была своя начальная школа. Муниципальный управляющий Николай Петрович Прокопенко был на удивление молод, но пользовался уважением односельчан. Честно говоря, Николаем Петровичем его звали здесь редко. В основном уважительно – Петрович, иногда и просто Николаем.

Прокопенко служил в Якутии срочную, познакомился с девушкой, студенткой педагогического училища. Долго парень думал о том, что ему делать после дембеля, и принял неожиданное решение для своих сослуживцев. Он решил остаться служить в этой же части по контракту. Гражданской профессии у него не было, а места эти ему нравились. Ехать домой в свою деревню – а там что делать? Вот и остался Коля Прокопенко служить старшиной автороты. Поженились они со Таней, родился у них сын, но тут случилось несчастье. Молодой водитель не справился с управлением и перевернул машину, в которой ехал со старшиной. В результате Прокопенко оказался в госпитале со страшными переломами. Особенно пострадала одна нога. После госпиталя Прокопенко комиссовали из армии по состоянию здоровья. Решили с женой уехать пока в ее родное село Верхнеленское. Нужно было на что-то жить и как-то устраиваться. Пошла Таня работать учителем в сельскую начальную школу, а Коля принялся думать о получении профессии. А пока думал, общался с односельчанами. Вот тут-то Прокопенко и окунулся в местные проблемы. Энергичный характер, старшинская хватка и умение отстаивать свою точку зрения постепенно толкнули его к участию в решении сельских проблем, несколько раз ездил в район делегатом от местных жителей. Вот тут и стали замечать окружающие, что у парня-то получается. И доказывать и убеждать кого надо, причем не только своих сельчан, но и районных чиновников. Что-то удалось выбить в районе, кое-что благодаря его настойчивости включили в планы на следующий год. Вот тут-то вопрос и встал ребром: а становись-ка ты, Николай Петрович, муниципальным управляющим тут у нас, взамен тихого и безобидного пенсионера. И стал. За пять лет своего управления Прокопенко заслужил уважение сельчан, несмотря на то, что ему не было и тридцати. Он отремонтировал здание начальной школы, добился, чтобы школьный автобус заезжал в Верхнеленское за старшеклассниками, организовал свою сельскую почту на общественных началах, силами сельчан построил и пристань. В этом году районные власти закончили строительство грейдера до села, так как прошлые годы весной и осенью во время распутицы добраться сюда на машине было невозможно. А за то, что Прокопенко наладил порядок с пенсиями, льготами и другими бумажными делами, которые местные старики сами сделать не могли, многие из них при встрече кланялись управляющему в пояс. Это приводило Николая в крайнее смущение, а его жену Татьяну в состояние тайного восторга.

Отец Василий смотрел на молодого управляющего с некоторой улыбкой. Хороший парень, молодец. Помощи от него будет много, это хорошо, когда такие люди вокруг. Но должен же у него быть какой-то недостаток. Не бывает так в жизни, чтобы человек состоял только из достоинств. Уязвимое место, с точки зрения священника, обнаружилось через несколько минут после начала их беседы. Точнее, это не столько недостаток, сколько незрелость. Прокопенко был убежденным атеистом, напрочь отметая все, что связано с религией. Ему еще не хватало мудрости создавать хотя бы видимость уважения к чувствам верующих, слишком показным было равнодушие. То, что Прокопенко включился в работу по восстановлению храма, было для него одним из текущих моментов его службы и все. А общение с прибывшим священником и помощь в организационных вопросах – не более чем чувством долга перед односельчанами. Если уж народу до зарезу нужна церковь, то пожалуйста, чем могу помогу, и сделаю все, что обязан сделать управляющий. Но вы уж меня за свои дела религиозные не агитируйте. На эти замечания Прокопенко – надо отдать должное, что делались они в уважительной форме – отец Василий реагировал с иронией. Он смотрел на парня как на взрослого ребенка и слушал его рассуждения с плохо скрываемой улыбкой. Не пришло еще его время, не видел он настоящей боли в своей жизни, беды, которая оставляет в душе и на сердце огромные рваные незаживающие раны. И на мир Прокопенко еще не научился глядеть с душевным родством. Для него окружающий мир был пока лишь сферой своей бурной деятельности. Ну, да бог с ним, думал отец Василий, придет его время – сама душа попросит.