На ветрах разбойных лет - Валентина Коростелева Страница 11

B понедельник утром, после вчерашней доброй встречи с друзьями Тимофей, как всегда, пошёл по своему участку, со своими дворницкими заботами. На «смешные» пенсии, кои получают большинство «уважаемых граждан», – прожить, ясное дело, нет никакой силы, и, безуспешно попытав счастья то там, то тут, Тимофей решил не мудрить и устроился дворником там, где жил. Конечно, работёнка ещё та, но зато и домой мог заглянуть, когда хотел, да и управлялся с работой норовисто, а потому полдня на всё про всё вполне хватало. Конечно, и тут, если по большому счёту, – копейки платили, но это лучше, чем ничего.

Больше всего ему докучало не то, что мусор, по нашей «большой» культуре, валялся где попало, и даже не то, что коммунальщики без конца и края перекапывали территорию, подвластную Тимофею, а то, что всё время натыкался на голодных бродячих собак и бомжей, которые вели между собой жестокую войну за отходы в «мусорках». Особенно накалялись страсти после выходных, когда вечером погулявшие небедные жильцы выносили пакеты с объедками со своих сытых столов. Тимофею приходилось порой чуть ли не разнимать эти две силы, и хотя те и другие подчинялись ему как хозяину территории, но раза два он уже и по уху получал, и собачьи зубы узнал тоже неплохо, будь они неладны.

Он уже подходил к огороженным контейнерам, как услышал свирепый собачий рёв и понял, что опять шутки плохи.

«Да чёрт с ними, снова схватились», – подумал Тимофей и хотел было повернуть от опасного места, как услышал бабий визг, смешанный с ужасом. Он рванулся на шум и увидел лежащего на земле Ваньку – «барабанщика». Вокруг стояли несколько собак, среди них Рыжая – своего рода атаманша. Это она сбила с ног худого Ваньку, протянувшего руки к полному баку. Все молчали, и только Верка-«артистка» причитала сквозь слезы:

– Убили, сволочи алчные, убили!..

Тимофей приподнял голову Ваньки, глаза бомжа приоткрылись…

– Где твой хахаль, Верка? Зови скорей! Спасать надо!

Будто из-под земли вырос Генка – «матрос», втроём они подхватили пострадавшего и потащили к Тимофею, благо жил он рядом и на первом этаже.

– Клава, звони в скорую! – кричал Тимофей, освобождая грудь «барабанщика».

– Как у вас… тепло и… чисто… – бормотал приходящий в себя Ванька.

– Как голова? – Тимофей склонился над ним.

– Голова моя садовая… болит. Стукнулся обо что– то… Это стерва Рыжая, я знаю… Совсем обнаглела, зараза.

Тимофей сел рядом на табуретку. Из глаз его катились слезы. Клавдия, вызвав скорую, стояла рядом и, сняв с головы платок, так же молча вытирала мужу лицо.

Врач «скорой», молодая высокая девица, брезгливо сделала Ваньке укол, дала какую-то таблетку, вздохнула и уехала.

Спустя полчаса они сидели на скамейке у дома. Чуть поодаль в нерешительности застыла Рыжая. Тут же присели Верка и «матрос».

– Какого лешего не работаете? – обращаясь ко всем сразу, глухим от переживания голосом спрашивал Тимофей.

– А где? Я вон, когда в столовой вкалывала, лучшей посудомойщицей была! Грамоты получала, а к праздникам – даже премии! И фото моё на стенде красовалось, вот! А сейчас – столовые позакрывали, кругом бары да рестораны, даром что народу в них днём с огнём не сыщешь! Всё за столицей гонятся! Там-то – жулик на жулике сидит, да и вообще богатых много, а здесь-то кому шиковать? Только вечером вся рыночная мафия жрёт да гуляет!

– А на чьи деньги-то? – встрял Генка. – На наши!

– Прямо уж, «на наши»! Откуда они у тебя? – не уступал Тимофей.

– Ну, понемногу… добываю…

– Воруешь, что ли?

– Что ты, что ты! Избавь боже!..

– А не воровать, так и не выживешь! – загорячилась Верка. – Целый год ходила, работу искала! Так нет, то стара, это я-то, в пятьдесят лет! То рожей не вышла, то ещё что-нибудь…

– Так кто тебя, выпивоху, возьмёт! – Тимофей понемногу приходил в себя.

– Так я же не сразу такой стала! С ним-то, Генкой, мы всего год вместе, так-то легче… Вот, бутылки собираем, сдаём…

– И пьём тут же?

– Дак… где бутылки, там и вино… Запьёшь тут, когда никому не нужны!

– Видел я, как прикидываешься в электричках беженкой… Натурально получается!

Верка аж зарделась.

– Зря, что ли, столько лет в самодеятельности заводской участвовала! В Москву на смотры выезжали…

– Артистка она, чё и говорить! – почти с восхищением подтвердил Генка.

– Ну, она – артистка, а ты кто? Хоть что-нибудь умеешь? – Тимофей невольно вошёл в роль воспитателя, благо опыта своего, с детьми да внуками, вполне хватало.

– Ну… меня ведь не зря матросом зовут. И служил на море, и очень любил модели мастерить…

– Да уже почти все и загнал – за водку эту проклятую! – выдала его Верка.

– А чё делать, когда тоска беспросветная!.. Дочь вышла замуж, родила, тесно стало в квартире, пришлось уйти… вон к Верке… Спасибо, не выгоняет…

– Выгонишь тебя, как же! – больше для порядка вяло возразила подруга.

– Ну, с вами, фруктами заморскими, всё понятно. А Ванька-то как угодил в бомжи?

– А Ваньку круто обманули! Подплыли в прошлом году двое, предложили ему обмен квартиры, – охотно рассказывала Верка. – У него два года назад жена умерла, и остался он один в двухкомнатной. Сын где-то в Питере живёт, и неплохо. А про отца почему-то забыл начисто. Даром что Ванька – не какой-нибудь дурак, раньше играл в духовом оркестре, был шикарным барабанщиком.

– Ну и вот, пообещали денег дать впридачу к меньшей площади, – подхватил эстафету Генка. – А в ответственный момент опоили каким-то зельем и подсунули какие-то бумаги…

– Так и оказался он на улице…

– Вань, ты где ночуешь-то? – спросил Тимофей.

Тот и ухом не повёл.

– Чё это он, тронулся, что ли? – тихо предположила Верка.

Все замолчали. Сбоку подошла Рыжая – несмело, тихо, и уткнулась мордой в колени недавнего противника…

Верка, не выдержав, заревела. Генка захлюпал носом. Тимофей ушёл в дом, принял таблетки от сердца и не выходил на улицу до обеда.

Троица, ещё немного посидев под окном, тихо поднялась и направилась к дому, где жила Верка. Рыжая, опустив кудлатую голову, шла следом…