Принц воров - Валерий Горшков Страница 11

Послышался хруст, диск отскочив, упал в траву, и бандит с дымящейся меж пальцев «беломориной» рухнул на спину, прервав свою речь на полуслове.

Угодив в переносицу, диск вырубил бандита, из его расплющенного носа хлынули две струи крови.

— Да он, сука, перебьет нас всех! — и с этим криком двое из сидящих, выхватив ножи, бросились в сторону Корсака.

— Сидеть, сявки! — угрожающе прохрипел, абсолютно не двигаясь, Ярослав. — Перережу!.. Если бы не я, вы бы уже давно во всем белом на арфах играли!..

Ответ был обоснован, и бандиты остановились. А быть может, веса словам непонятного спутника придал окрик Червонца.

— Если кто худое слово еще хоть раз скажет — убью, — пообещал Корсак. — А насчет «перебьет» — припомните, что я с Гусем делал и что с Гусем сделал ваш «иван». И кто вас от НКВД увел — тоже помните. А ты, — Слава развернулся к Червонцу, — вижу, не очень-то стремишься выполнить волю умирающего! Пора назвать деревню и следовать туда.

Отбросив в сторону окурок, Червонец поднялся с земли, но не встал, а лишь присел на корточки. По лицу его струился обильный пот от непривычной физической нагрузки.

— Деревня называется Хромово. Сорок верст по дороге от этого места, лесом меньше, но дольше. Предлагаю взять на дороге первую попавшуюся полуторку.

— А черный флаг с черепом и костями на ней вывешивать будем?

— В смысле? — огрызнулся Червонец, прекрасно понимая ход мысли Корсака.

— И это тебе папа собирался оставить пятьдесят человек и общак? Ты идиот, что ли, Червонец, я что-то не пойму?.. Сейчас всю область чекисты прочесывать будут на предмет вышедших из окружения врагов народа, а он говорит — «пойдемте, возьмем полуторку». Послушай, мне решительно плевать на этот схрон! Меня интересует семья! Но в силу обстоятельств я вынужден заботиться о ваших шкурах! Кажется, я уже продемонстрировал вам свою вынужденную преданность. Быть может, вы послушаетесь меня и во второй раз?

— Пусть говорит, — бросил Крюк, которому уже порядком поднадоела эта очевидная грызня, которая неминуемо приведет к гибели всех. — Святой умер, а он его сын. Принц, можно сказать. Принц воров. Говори дело, принц.

— Я тебе не принц, гнида, — кровь прилила к лицу Корсака. — Я офицер советской армии, вынужденный хавать ртом гнилой воздух в вашем окружении! Я нужен вам так же, как вы нужны сейчас мне! А потому давайте договоримся раз и навсегда! Я выведу вас и приведу, куда нужно! А вы выполните просьбу Святого, иначе я, если останусь в живых, обязательно разнесу по городам весть о том, насколько можно доверять людям, которых ведет за собой человек с погонялом Червонец. И еще…

— Во как! — миролюбиво заметил Червонец, которого такой расклад, похоже, вполне устраивал. — Что же еще… паныч?

Корсак стерпел и закончил:

— А еще вот что. Если я услышу из какой-то глотки дурное слово о себе или своей семье, я эту глотку перережу.

— Чем, концом? — съехидничал один из бандюков. — Концом своим ты сучку свою пугай!.. А будешь так базарить, «красный», мы ее на хор поставим, и никто в Питере не упрекнет Червонца за то, что ослушался дохлого ляха!..

Слава молниеносно выхватил из рук одного из двух едоков банку тушенки и резким движением махнул ею перед лицом наглого бандита. Поставив банку в траву, брезгливо отер руки и, морщась, поднял глаза:

— Зачем нам идиот в коллективе, верно, Червонец? Ему одно говоришь, а он норовит поперек встать. Сначала нюхать нужно, а уж потом гавкать — правильно я говорю, Червонец?

Поначалу никто ничего не понял. Ослушавшийся Корсака бандит молчал и сидел с побагровевшим лицом, хватая ртом воздух. И только после того, как Ярослав еще раз отер руки, его прорвало…

Кровь из горла, распоротого зазубренной крышкой банки из-под тушенки, хлынула мощным потоком. Бандит тяжело повалился на бок и стал судорожно закрывать руками рану. Даже не поняв, что с ним произошло, чувствуя одну лишь боль и ужас от приближающейся смерти, он сучил ногами по траве, вырывая ее с корнем, рыхлил каблуками осеннюю землю и свистел распоротым горлом.

— Вы можете убить меня прямо сейчас, — равнодушно сказал Корсак. — Но я знаю деревню Хромово. Это скорее не деревня, а поселок городского типа. На кладбище никак не меньше двадцати тысяч могил, половина из которых — склепы. Вперед, братва. Копайте. Пожелать же вам успеха я не могу, потому что в успех этот ни на грамм не верю. — Он взял выпавшую из рук бандита вилку, поднял банку и зачерпнул добрый кусок мяса, не обращая никакого внимания на блестящую на крышке свежую кровь. Он ел с аппетитом, не обращая ни на кого внимания.

— Да он, кажется, прав. Он нас всех перережет, — уже без вызова констатировал кто-то. — Нужно решать, братва, — сказал он, адресуясь ко всем, но глядя на Червонца, — либо мы его, в натуре, кончаем сейчас, без волокиты и лишних хлопот… — он удивленно скосил взгляд на Корсака, который красноречивым кивком подтвердил его правоту, — либо спокойно и молча идем на какое-то кладбище, зачем нам идти туда, я совершенно не понимаю.

— Домбровский, — окликнул Червонец и, не встретив никакой реакции, повторил уже громче: — Домбровский!

— Я не Домбровский, но что ты хочешь сказать, я знаю, — Корсак начал рыть ложкой ямку. — Мы идем на кладбище, и я вас туда веду. Но если я вдруг задумаю по пути что-нибудь нехорошее, вы прирежете меня, как барана. Я ничего не пропустил?

Крюк улыбнулся, поглядывая на Славу, и не заметить этого тот не мог.

— Все правильно, красный офицер… — кивнул Червонец. — Последний вопрос, пока мы тут сидим перед дорогой. На хера ты роешь землю? Могилку Сычу?

Корсак уронил в ямку банку, жестом приказал принести из травы вторую и приказал бросить туда все окурки.

— Мусор надо похоронить, а вот Сыча придется нести по очереди до болота. Если я не ошибаюсь, километров пять. Кто уходит от преследования, тот не гадит по дороге. Я ваши условия принимаю, они мне подходят. А как же насчет моих условий?

— Я выполню обещание, данное Святому, — угрюмо пообещал Червонец.

— Это само собой. Я о других условиях.

— Это… о каких это? — опешил вор.

— Если хоть одна падла за время в пути скажет хоть одно нехорошее слово о моей семье, я перережу ей глотку.

— Принято, — согласился Червонец.

Один из бандитов взвалил Сыча на спину, и группа двинулась к опушке ближайшего перелеска. Перемещение зигзагами от перелеска к перелеску удлиняло путь почти вдвое, но ходить по простреливаемым взглядом местам запретил Корсак. А его слово среди них уже кое-чего стоило…